– Да-да, – кивнул полковник. – У нас к вам чисто конкретное предложение.
Пока Николай слушал это предложение, цвет его лица постоянно менялся: сначала от красного к белому, а потом от белого к серому.
Похоже, без его помощи здесь было не обойтись. Но они не подозревали, что в нем шла борьба. Страх боролся с любопытством. Выручила Марина. Появившись из ниоткуда, она хитро подмигнула бывшему ученому, а Семеныча взяла за рукав, наклонившись к самой его лысине.
– Подскажи, Семеныч, куда вы закинули аптечки, которые принесли из последней вылазки? Ни я, ни Лев Тимурыч не можем найти бинты.
– Как дети малые. Сейчас покажу. Извините меня, товарищи. Это секундное дело. У нас раненый есть, ему без перевязки никак.
И удалился вместе с Мариной.
Посидев с военными еще минут пять, Малютин вдруг поднялся и, чуть покачнувшись, обратился к полковнику:
– Разрешите навестить большого белого брата в вигваме с кафельными стенками? Я, наверное, зря выпил с вами огненной воды. Мой желудок выражает протест.
Токарев скривился, выражение его лица говорило: «С какими только дегенератами не приходится иметь дело». Но полковник добродушно кивнул:
– Разрешаю. А желудок беречь надо. Могу травки порекомендовать.
– Спасибо. Как-нибудь обязательно запишу рецепт.
В коридоре, выйдя из поля зрения гостей, Малютин сразу прекратил прикидываться пьяным, его походка выровнялась.
У лестницы стоял как столб часовой с АК-74, в пятнистом камуфляже, в надвинутой на глаза кепке.
Пэвэошники заняли второй этаж. Тот самый, где вчера разыгралась жуткая драма с участием существа (существ?), которое сделало бы честь воображению Говарда Лавкрафта. И пусть Семеныч не верил… Но это не он стоял у окна, и не ему пришлось заглянуть в эти глаза.
Второй боец – невысокий крепыш с автоматом АКМ – прохаживался по коридору (за эти годы Малютин много чего перечитал и разучил, теперь он мог бы процитировать даже наставления по саперному делу, а уж отличить одно стрелковое оружие от другого ему ничего не стоило). Рядом с солдатом шел Жиган, и они о чем-то разговаривали. Проныра был не так прост и явно хотел прибиться к этим ребятам. Такой без мыла в любую дырку залезет.
«Дай бог, чтоб он думал только о том, как для себя кусок урвать, не подставляя при этом никого. А если у них другие планы?» – подумал Николай.
– Семеныч… – Малютин увидел старосту, который уже возвращался. – На пару слов.
– Что еще?
– Пойдем.
Они отошли подальше от часового, в тупиковый «аппендикс» коридора, где лежали метлы, ведра и швабры.
– Не доверяй им.
– Меня, знаешь ли, самого не вчера в капусте нашли. Как-нибудь разберемся. Я на них посмотрел… вроде мужики нормальные. Да и выручили они нас.
– Мы с опасностью справились сами. Не нравится мне все это. Люди, может быть, они и нормальные, но время такое… Они могут забрать у нас последнее и оставить подыхать. Или выкинуть на мороз.
– У тебя есть что-то конкретное на них? – староста близоруко прищурился.
– Только чутье.
Возможно, Семеныч хотел ответить грубо, вроде: «Ну так засунь себе это чутье в одно место», – но в последний момент сдержался.
– Не суди других по себе, – произнес он вместо этого. – Может, ты и смог бы забрать последнее. Но я этим пацанам верю.
Как потерпевшему кораблекрушение хочется встретить живых людей, так и всем жителям поселка хотелось в кои-то веки найти товарищей по несчастью. И доверять им, а не бояться удара в спину. И это чувство было сильнее логики.
– Почему они ушли из своего бункера?
– А хотите, я расскажу? – услышали они хриплый женский голос.
Как и прошлой ночью, Малютин чуть не подпрыгнул. Вот что значит – нервы на взводе.
Позади них стояла Олеся Сабитова. Ей было около сорока, но выглядела она именно на свой возраст, а не старше, что теперь было редкостью («ведьма», – шептались о ней женщины). Черноглазая, со скуластым лицом (предки ее были то ли из Татарстана, то ли из Башкирии), смешливая и болтливая, она была не красавицей, но на вкус некоторых – вполне ничего. В основном она занималась стряпней в общей столовой: варила суп на всех в огромной кастрюле, лихо шинкуя картошку, морковку и все, что вырастало в оранжереях.
– Олеська! – сделал зверское лицо Семеныч. – Ты что, подслушиваешь?
– Да вы же сами сказали мне пол здесь помыть, – уперев руки в бока, произнесла женщина. – Чтоб перед гостями стыдно не было.
– А… точно, – вспомнил староста. – Но какого лешего ты подкрадываешься? У нас, может, важный разговор.
– Да я же не просто так. Хотела, это самое, поделиться жизненными наблюдениями.
– Какими еще наблюдениями?
– Жизненными. Ко мне тут, Семеныч, один сержантик приклеился вчера. Все смотрел, глазами буравил, а потом прям так и сказал: хочу, мол, тебя. А мой-то, последний, помер в позапрошлом году. С тех пор – постель холодная. С нашими кобелями пыталась сходиться, да не заладилось. А тут, думаю, мужик вроде нормальный. Ну и взяла к себе. Но, как бы это сказать… не получилось… Видать, сильно их просквозило радиацией. Так он мне потом всю ночь кошмарики рассказывал. Про то, как они вначале от облучения помирали. Потом от холода. Потом от голода. А потом начались самые страсти-мордасти. Еды у них было уже достаточно – раздобыли, но каждую неделю человек по десять они недосчитывались. Будто кто-то хватал и ел их живьем. Так он и сказал. А на третьем году начали к ним в бункер лезть черви. Длинные, с руку толщиной. Падали с потолка на лицо – и привет. А могли и не на лицо. И как голоса их звали, рассказал. И как тени ходили. Говорил, бедолага, раз к нему в патруле, ночью, зимой, кто-то обратился голосом родного отца.
– Который погиб в тринадцатом году? – догадался Малютин.
– Куда там! Если бы… Который на машине разбился в две тысячи пятом, в дерево въехал. Вот он мне рассказывает, а у самого зубы стучат и пот на лбу. Он не пошел, сержант-то мой, на зов. Сказал: «Уходи, дух, откуда явился. Если это ты, батя, то я к тебе еще успею попасть. А если ты нечистый, то иди на три буквы, у меня крест есть, я, блин, православный». И молиться начал, хотя ни в кого не верил. Так и простоял. После этого у него в волосах и в бороде волосы седые пучками лезут. А кто уходил – были и такие, – назад не возвращался. Так они месяц со светом прожекторов и спали. В другой раз по радио подводная лодка, которая лет за десять до войны утонула, вышла с ними на связь. Потом вроде улеглось. Но появились другие напасти. Демоны стали из Москвы прилетать.
– Какие еще демоны? – возмутился староста. – Прямо из ада? У них там что, собрали хороший урожай грибов?
– Не-а. Не из ада. Демоны… это такие птицы – не птицы… ящеры – не ящеры. В общем, твари жуткие, летающие. Гнезда у них, он говорил, часто на крышах высотных домов бывают. Поэтому в малых городах их нет. Не любят они на земле селиться.
