– Да видел я такую тварь, – отмахнулся Малютин. – Только в мертвом виде. Ничего жуткого в том, кто летает или бегает на четырех лапах, нет. Жутким может быть тот, кто ходит на двух ногах.
– А еще он сказал мне по секрету, – продолжала Олеся, стягивая себе волосы резинкой, – что поедут они на какой-то объект. Все дела там сделают… А потом… «От бобра добра не ищут», – сказал он. Останутся они здесь, у нас. С нами жить. Типа, мы же не в обиде будем…
«Здравствуй, елка, Новый год, я тебя дождался… Вот бы не оказалось, как в той сказке про лису и зайца. Как бы нас не выселили из собственного дома».
– Еще им понравилось, что у нас скважина есть… аризонская.
– Артезианская, – поправил староста.
– Ну да.
«Еще бы. Чистая фильтрованная вода из подземных пластов – это такое же богатство, как запас консервов и оборудованная оранжерея. Понятно, что желающие нашлись. Тут, скорее, странно, что они не находились раньше».
– А еще сказал, – добавила женщина, – что они нашли нашу деревню на картах, которые лежали в каком-то другом убежище. И ехали сюда спецом. А в место, где передачи – только попутно.
Домыв коридор, говорливая татарка ушла, а Малютин с Семенычем еще пару минут стояли и переваривали услышанное.
***
– Давайте начистоту, – начал полковник, когда Николай и Семеныч вернулись и заняли свои места за столом. – Мы ничего плохого вам не сделаем. Только помогите нам. Давай, Рома, расскажи.
«Значит, майора зовут Романом. Не очень-то ему подходит это имя». Почему-то Малютин подумал, что тот или Владимир, или вообще какой-нибудь Альберт. Выправка у майора была прямо-таки прусская. И это сейчас, после двух десятилетий вынужденного простоя.
– Мы принимаем один и тот же сигнал, – начал Токарев. – Морзянкой. Много лет, стабильно раз в два месяца. Это восемь цифр, четыре до пробела и четыре после. А недавно сумели запеленговать источник. Он близко отсюда. Мы проверили карты. В том месте только один объект. Не военный, но режимный.
– И вы хотите туда попасть? – переспросил Малютин. – И вам для этого нужен проводник?
– Карты – это одно, а живой человек, который ходил по этим тропам, – это другое. Нам надо знать, где дороги свободны от заторов и завалов. Мы хотим добраться туда быстро, не плутая и не застревая.
– Ясно. А где вы, товарищи, берете топливо для ваших тачек?
– Где взяли, там уже нет.
– «Росрезерв»? – выразил свою догадку Малютин.
– А ты откуда знаешь?
– Форумы выживальщиков читал.
– Для ваших машин оно все равно бы не подошло. Это не Евро-3. Октановое число упало сильно, а наши, армейские, чихают, но едут.
– Так вот почему вам хватило продуктов на столько лет. Ведь вас не сразу осталось сорок человек.
– Продукты – не проблема, – снизошел до ответа майор. – В Подмосковье полно объектов, где хранилась еда, которой хватило бы и десяткам тысяч человек. Но почти вся она уже испорчена. Скоро придется жить одной охотой и теплицами.
– И как, вам попадались живые?
В этом месте Токарев немного помедлил с ответом. Но все же не стал запираться.
– Ни разу. Кое-где мертвецы, кое-где пусто, будто по домам все разошлись. Мы отдавали последние почести братишкам, а потом брали их НЗ.
– Понятно. Так что за шифр? – Малютин сам задавал вопросы, видя, что Семеныч явно еще не адаптировался к появлению чужих людей и слушает их разговор с круглыми от удивления глазами.
Майор с сомнением посмотрел на бывшего ученого.
– Ты какой-то сильно любопытный.
– Да ладно тебе, Ромка, расскажи ему, – кивнул полковник. – Вряд ли он это шпионам передаст, ха.
Токарев кивнул и с явной неохотой продолжил:
– Шифр такой не используется ни в каких системах кодирования. Ни в военных, ни в гражданских. Но я могу не знать всего. На случай особого периода могут быть и специальные. Но – не похоже.
– Может, это трансляция в записи? – предположил Малютин. – Был один фильм. Про ядерную войну с кобальтовыми бомбами. Там то ли открытая дверца шкафа, то ли ветка дерева из разбитого окна нажимала на кнопку. А люди к тому времени все уже умерли.
– Исключено. Вот, смотри сюда.
Николай увидел несколько строчек.
0321–0669
0321–0669
0321–0679
0321–0669
0321–0669
– Ошибка набора. Радист перепутал тире с точкой, и вместо цифры «6» получилась «7». Они отличаются на один знак. А в следующем сеансе все опять нормально.
– То есть это человек…
– Да. И набирает он шифр вручную, простым телеграфным ключом. При этом он ошибся всего раз за сто с лишним сеансов. И ведет он их уже минимум двенадцать лет. С равными интервалами. В первый раз мы приняли сигнал в январе двадцать первого года. Но наверняка они выходили на связь и раньше. Просто мешали сильные помехи.
– А может, это не шифр? – вдруг спросил Семеныч. – А координаты? Или время? Или запись букв цифрами, а?
– Мы все головы сломали, пока пытались понять, – махнул рукой полковник. – Тыщу раз перебрали все, что можно. Глухо, как в танке.
– А что, если это резервные коды отмены запуска для системы «Мертвая рука»? – предположил Малютин. – И когда они перестанут выходить в эфир, орбитальные бомбардировщики из космоса сотрут с лица земли Америку? Заново.
– Увы, это фантастика, – презрительно поджал губу Токарев. – Том Клэнси. В реальности все проще. Это может быть перекличка тех, кто выжил. А раз никто не отвечает, значит, выжили только они. Чтоб это выяснить, мы туда съездим. Терять нам нечего. И, кстати, радиация… это наш друг, а не враг. Радиация сдерживает поголовье того скота, который кишмя кишит в Первопрестольной.
«Не смеши, дядя. Ты, видно, биологию и экологию в школе не учил. Любой популяции средой заданы жесткие рамки. Миллионы крупных тварей эти пустоши не прокормят. Поэтому их мало. Штук сто на сотню квадратных километров. И главное – разминуться с ними».
Затем майор уселся поудобнее и начал рассказывать про тех, кто приходил к ним, пока они сидели на своем объекте: про грызунов размером с мелкую собаку, про четвероногих тварей, похожих на гибрид пса и тигра, и про существ, которых военные называли упырями. Полковник кивал, иногда добавляя подробности, но чаще ограничиваясь междометиями.
Бывший ученый думал опознать по этим рассказам ночного гостя, но нет… ничего похожего. Все это были животные. Подчас хитрые и опасные, смертоносно быстрые. После укусов их люди часто умирали от стремительно развивающихся инфекций. Но это были всего лишь звери.
Тот, кто смотрел ему в глаза тогда, ночью, на втором этаже, зверем не был. Или был им лишь наполовину.
