…Андрюша! А ну стой немедленно!
Оторванная голова светловолосой куклы в руке. Качается в такт, как маятник.
– Андрюша, ну скажи что-нибудь… Ну хоть «мама».
Большие взрослые люди смотрят на него сверху вниз – двое с тревогой и печалью, один равнодушно.
– Доктор, у нас есть хоть какой-то шанс, что он будет говорить?
– Я бы не тешил себя ненужными надеждами. Надо смотреть правде в глаза. Современная наука не располагает…
– Современная наука располагает средствами десять раз уничтожить все живое, но не может лечить болезни, от которых страдают миллионы людей!
– Я бы попросил вас не выражаться, гражданка. Вы в медицинском учреждении. Ваш ребенок…
Страница переворачивается, а может, вырывается. Голые стены, незнакомые запахи. Страх. Нет, даже ужас. От того, что привычный мир рухнул. Тот, чьими глазами он смотрит… кричит, забивается в угол, бьется затылком об острые углы, а его ловят, пытаются поймать, грубо хватают чужие люди.
– Прекрати вопить! Они погибли, ты понял? Их больше нет. Никто тебя отсюда не заберет! Поэтому жри, что тебе дают!
Боль стала миром. И мир стал болью. Все, что он знал до этого… просто смешно в сравнении… Нет никаких сравнений. Только боль и страх.
В этот момент он потерял сознание. Темная вода сомкнулась над его головой.
Интерлюдия 10
Пищевая цепочка
Жизнь – это борьба.
Существо, которое вылезло из коллектора в районе станции метро «Коломенская», рядом с большим Коломенским парком, заросшим теперь мхом и вьюнами, не было способно к абстрактному мышлению, но интуитивно это понимало. Его облик выдавал в нем представителя отряда грызунов, а размером он был с южноамериканскую капибару или вомбата. Но если те – уже вымершие представители отряда – были похожи на разросшегося хомяка, то это создание скорее напоминало крупного хорька с непропорционально зубастой пастью: вытянутое поджарое тело, длинные гибкие лапы, колючая шерсть, которая топорщилась на загривке, почти как иглы у дикобраза, – все это походило на чучело, сшитое из частей разных животных. Но это было живое существо, способное к размножению.
Вот только с последним была маленькая проблема. Среди своих это создание было особью не самого крупного размера. Как и его предки, это были стайные социальные животные. И достигшие половой зрелости детеныши мужского пола часто изгонялись альфа-самцом, особенно если пытались задираться и претендовать на лидерство.
Несколько болезненных ран от чужих зубов на шкуре грызуна остались ему как напоминание о его позоре и поражении в драке за положение в стае.
Теперь ему было очень неуютно чувствовать над собой открытое небо. Среди привычного полумрака подземных туннелей и коммуникаций оно чувствовало себя комфортнее.
На вымощенном плиткой тротуаре лежал человеческий череп, весь в выбоинах и трещинах. Челюсти его были чуть приоткрыты – он то ли улыбался, то ли скалился.
Ему в ответ улыбался другой, у которого, в отличие от первого, тело было на месте.
«Привет. Сколько лет, сколько зим!»
«Здоро́во. Как дела?»
«Все хорошо. Вот, работу недавно сменил. Ипотеку почти выплатил… Машину новую взял».
«Похвально. А как лето планируешь провести?»
«Да вот, хотим с женой поехать в Европу… Полгода откладывали. Ну не в Сочи же отпуск проводить?»
«Крыса» скользила между ними, и ее планы, в отличие от их планов, пока сбывались. Ей уже удалось раздобыть кое-какую еду. А хотела она, точнее он, ведь это был самец, только одного – выжить.
После изгнания из стаи там внизу, в лабиринте подземных катакомб бывшей столицы, лишь малая часть из которых относилась к метро, он не нашел себе места. То, что для глаза чужака выглядело как необитаемый темный лабиринт, на самом деле было густо заселено и поделено на неровные клочки – охотничьи ареалы стай, помеченные острым запахом вожаков. Уцелевшие люди – эти бледные тени былых хозяев и строителей города и его подземелий – туда не заходили. А те, кто забредали случайно, уже ничего никому не расскажут. Там жили сотни тысяч, а может, миллионы тварей и тварюшек: от розовых недавно родившихся детенышей с прозрачной кожей, размером с котенка, до седых патриархов с потрепанной облезлой шкурой, с зубами, торчавшими из пасти, как бивни. Некоторые из них родились вскоре после того, как взорвались бомбы. Правда, чаще их жизнь была недолгой, но в кучах гниющего тряпья и мокрой бумаги и картона постоянно зрели новые выводки.
Не было меток только в тех местах, на тех участках переходов, туннелей и сбоек, куда стаи этих существ не решались заходить, инстинктивно чувствуя страшную угрозу. Там обитали твари совсем иного пошиба. Или даже не твари, а нечто совсем невообразимое – и для крысиного мозга, и для человеческого.
Правда, и наверху опасностей было не меньше. Но грызун о них не знал, потому что вся его прежняя жизнь прошла внизу.
Зима была холодной, и вся пищевая пирамида экосистемы получила чувствительный удар. Крупные хищники, вечно голодные и всегда бродящие в поисках еды по своим охотничьим угодьям, были только верхушкой этого айсберга.
А его основание – это всегда растения. Над ними же стояла та скромная мелюзга, которая этими растениями питалась. Например, жирный слизень, который прятался под листом железа, но все равно не избежал когтей «крысы». Или крупный жук, похожий на таракана, который хотел спрятаться в водосток, но не успел – и вот уже захрустел на зубах грызуна (панцирь долго не поддавался, даже когда голова жука уже была откушена).
Кладка сиреневых пятнистых яиц в автомобильной шине была хорошо спрятана, но и ее «крыса» нашла. Яйца могли принадлежать кому угодно – от птицы до рептилии… или ни тому, ни другому. Но она не стала разбираться, а прогрызла упругую скорлупу и высосала содержимое.
Но тут налетел ветер. Он принес уже знакомый запах поверхности – резкий, маслянистый, щиплющий ноздри, – запах чужеродный и опасный. Но кроме этой струи в нем была нотка, которая заставила грызуна встрепенуться и ускорить бег. Запах разложения.
Почти сутки в брюхе у «крысы» было пусто, а съеденная мелочь только раздразнила аппетит.
Новые черепа и кости устилали путь этого создания. Почему-то именно здесь много двуногих встретили свой конец. Кое-где их было так много, что лапки тонули в этом ковре из костей, приходилось подпрыгивать. Время вычистило человеческие кости и выбелило… А может, не только время. Запах смерти исходил не отсюда.
За новым поворотом возле перевернутых мусорных баков лежало что-то большое и бурое. Зрение у «крысы» было довольно слабым, и ей понадобилось подойти вплотную, чтобы все разглядеть. Это был труп.
Мертвое существо было крупнее грызуна раза в три. Жилистое, с матовой серой кожей, которая вся висела складками, как у бульдога. Тупой мордой погибшая тварюга зарылась в ковер опавших листьев; вокруг приоткрытой пасти, из которой торчали клыки размером с карандаш, все было залито черной кровью. Маленькие глазки были закрыты, а узловатые лапы с острыми когтями беспомощно раскинуты.
