На такую крупную добычу, будь она жива, «крыса» не напала бы никогда. Но ее чуткий нос уловил теперь уже сильный и не оставляющий сомнений запах гниения, исходящий от мертвого тела. И действительно – в бугристой башке монстра чернела глубокая дыра, из которой торчали осколки костей. Рой крупных черных мух кружился над лужей крови на бордюре, отделявшем тротуар от дороги.
Даже острым как бритва зубам грызуна оказалось не просто прокусить короткий, но грубый подшерсток и ороговевшую кожу трупа. Зато терзать сочащееся кровью волокнистое мясо было так приятно, что «крыса» потеряла счет времени. Именно поэтому она не ощутила, как к картине запахов добавилась новая нотка: запах мокрой шерсти и резкая мускусная вонь.
«Крыса» услышала клацанье когтей по бетону, инстинкт заставил ее встрепенуться, и, не выпуская изо рта последний кровавый кусок, она бросилась к кустам уродливой, покореженной зелени, в которой с трудом можно было узнать рябину.
Поздно. К грызуну метнулись четыре тени. Они, видимо, давно его почуяли и напали синхронно с разных сторон.
«Крыса» заметалась. Принимать бой было бессмысленно. Этих созданий, огромных и длиннолапых, с капавшей с клыков слюной, она видела впервые в жизни, но понимала, что любому из них она не ровня. А уж всем – и подавно.
Спасая свою жизнь, «крыса» рванулась туда, где раньше находила спасение. Под землю.
«Скорее туда – в спасительную темноту!»
Но они отрезали ее от ржавого микроавтобуса, под днище которого она хотела юркнуть. В пределах досягаемости оказался только приоткрытый канализационный люк. Прыжок – и ей удалось просунуть туда голову. Впереди был уже знакомый подземный мир, который казался теперь таким мирным и спокойным. «Может, удастся хотя бы пересидеть немного на «ничейном» участке, пока стая не уйдет».
Пролезла голова – значит, пролезет и все туловище. Так было раньше всегда. Но в этот раз набитое мертвечиной брюхо сыграло с ней злую шутку. Просвет люка оказался слишком узким. Через секунду стая с глухим рыком набросилась на нее и, впившись сразу в четырех местах, грубо вытащила на свет, не прекращая рвать зубищами и полосовать когтями. Вскоре живот ее лопнул, исторгая свое содержимое, а кто-то перегрыз ей и позвоночник. Последний раз дрыгнулась оторванная половина туловища, откушенный облезлый хвост исчез в пасти вожака. Заднюю часть он тоже забрал себе, а остальное поделили между собой три других «пса».
И только покончив с живой добычей, они обратились к мертвой. И если «крыса» была им на один зуб, то труп упыря позволил наесться до отвала.
Пообедав, псы так отяжелели, что остались на том же месте. Животные улеглись, обнюхивая друг друга и почесываясь, совсем как обычные дворовые блоховозы. На самом деле каждый из них выглядел как кошмарный сон дог-хантера, и дело было даже не в их размере. Под их шкурами, которые были черными, будто их долго жгли адским огнем, бугрились чудовищные мышцы. Зубы, когда они их скалили, были похожи на акульи.
Вот один из стаи опустил широкую пасть к луже с мутной маслянистой водой, которая скопилась тут после вчерашнего дождя, и принялся лакать ее, высунув длинный желтый язык.
Они не знали, что как раз в этот момент чьи-то глаза с вертикальным зрачком рассматривают их. Небесный охотник спикировал с крыши двадцатиэтажного здания, рухнул камнем в свободном падении. Почти у самой земли он начал тормозить взмахами широких кожистых крыльев с перепонками вместо перьев.
Когда он расправил эти крылья, то стал похож на описанный в книгах по археологии вид «кетцалькоатль», но люди, ютящиеся в московской подземке, называли его просто птером, вычугой или демоном.
Схватив самую крупную из «собак», он так же, не выходя из фигуры высшего пилотажа, начал набирать высоту.
Однако «пес»-вожак не собирался так легко отдавать свою жизнь. Он бешено извивался и пытался цапнуть за кожистую лапу ухватившего его летуна. Наконец, ему это удалось. А может, своим относительно маленьким мозгом похожий на археоптерикса монстр догадался, как прекратить сопротивление нахальной добычи. Птичьи когти разжались и «пес», сам того не желая, полетел с огромной высоты вниз. Его тело с мокрым хрустом ударилось об асфальт рядом с опрокинувшейся набок машиной «Скорой помощи» и после минутной агонии застыло неподвижно. Все это не смутило летающее чудовище. Оно спикировало снова и подхватило свою уже мертвую добычу, чтобы исчезнуть с ней в небесах в стороне новостроек Нахимовского проспекта.
Глава 8
Четверг, вечер
Обследование первого этажа прошло без приключений, но не принесло особых плодов. Ничего, кроме старой макулатуры, которую обессмыслила война, ему не попалось. Фомку он все-таки нашел, но взломщик из него был никудышный – совсем другой у него был «бэкграунд». Поэтому пришлось повозиться. Все интересное он помечал карандашом на схеме. Помещения, двери которых открыть ему было не под силу – он помечал на плане. Но таких дверей пока было всего две, и он был почти уверен, что за ними его ждал бы все тот же бюрократический шлак, а не сокровища Али-Бабы.
Стоит ли говорить, что ни консервов, ни патронов, ни годных средств индивидуальной защиты он не нашел. Старые противогазы были не в счет.
«Sic transit gloria mundi», – повторял он каждый раз, когда ему попадались составленные тем страшным летом графики, планы, расписания, программы передач, анонсы, афиши – на осень, на зиму, на следующий 2014 год.
Николай направлялся к выходу. Он хотел открыть главную дверь, чтобы потом можно было покинуть здание как человек, а не как вор-домушник. Но вдруг услышал за стеной, обшитой пластиком, слабое шебуршание.
Застыв, Малютин потянулся за пистолетом, но сам же обозвал себя трусом и бабой. «Что там, мышь или крыса? Хватит и швабры ей, если вообще рискнет нос высунуть». Благо, поблизости как раз лежала швабра вместе с ведром.
Секунду спустя шуршание раздалось уже ближе – возле пластиковой решетки, которая ощутимо закачалась от напора с той стороны.
В просветах решетки мелькнуло что-то черное и покрытое шерстью. Оно могло быть размером с кошку, а могло быть и больше. Похоже, по каким-то подземным коммуникациям в здание попасть было еще как можно. Или не такое уж оно было необитаемое.
В следующий миг задрожала уже другая решетка, прямо по пути его движения. Шорохи раздались одновременно и с противоположной стороны, будто стены ожили и начали пугать его звуками: «Скрр, скрр, скрр».
Урна, куда он бросил рыбьи скелет, кишки и голову лежала перевернутой посреди коридора. И была чистой. Исчез даже целлофановый мешок, который он тоже выбросил.
«Их минимум пять… особей. А у меня нет глаз на затылке. Эти твари в любой момент могут оказаться не за стеной, а за спиной. И здесь все зависит от их размера».
Внезапно пришло чувство, которое уже несколько раз посещало его за эти дни: и в поселке, и в закусочной, и здесь, в лаборатории. Ощущение шума в голове, который иногда сменялся тихим неразборчивым шепотом.
