– Ты всегда ждешь только плохого. Поэтому оно с тобой и случается. Плати за всё.
Она рассмеялась и распалась на куски. Тут же и все остальное – комната, лампа, картина на стене, жалюзи – все вдруг начало таять, истлевать, разваливаться. А потом словно провалилось сквозь землю, свернулось, как свиток. Осталась только темнота за окном, она разрослась и поглотила все остальное.
Малютин провалился куда-то в яму, в холодную воду.
Самым неприятным был момент пробуждения.
«Добро пожаловать в реальный мир», – подумал он.
***
Когда туман забытья слетел с него, Малютин понял, что на твердой земле лежит только верхняя половина его тела. А нижняя погружена в воду.
Он пригляделся. Было уже темно, как бывало теперь вечерами даже летом.
Николай находился в глубокой промоине, похожей на кратер. Ее края были асфальтовыми и чуть загибались вверх. Может, это сделали наводнения, может, подвижки земной коры. А может, до войны люди раскопали эту полость экскаватором. Из одного ее края торчали ржавые трубы.
Он не видел дна под собой, но в одном был уверен: рядом, в считаных метрах от его ног, что-то бултыхалось, скрытое темной водой. Будто этот котлован облюбовал кто-то живой и огромный.
Если человеку как следует дать по голове, то последние несколько минут жизни сотрутся из его памяти. Это травматическая амнезия. Но какие-то смутные обрывки начали проступать, и Малютин собрал их в кучу усилием воли.
Дорога с разбитым асфальтом, по которой он ехал, несколько минут назад нырнула под воду – в лужу с мутной и маслянистой поверхностью. Видимо, год за годом весенние разливы и осенние дожди размывали дорогу и насыпь под ней, пока не прорвались и не заполнили всю низину. Огромные опоры ЛЭП поднимались прямо из воды, как и мертвые разлапистые деревья. Посредине этого пруда, имевшего в самом узком месте не меньше ста метров, стоял наполовину утонувший автобус, похожий на купающегося бегемота. Одна его часть была менее скрыта водой, чем другая. А значит, где-то там был брод.
Но, если посмотреть в другую сторону, вода тянулась, насколько хватало глаз. Видимо, недавний ливень здорово способствовал этому разливу, возможно, размыв какую-нибудь преграду для воды, «плотину» из хлама и упавших деревьев.
Объезжать – означало сделать серьезный крюк. И тогда ученый решил «сократить путь». Почему-то вода, которая должна была, по идее, быть обжигающе холодной, как только Николай ступил в нее, катя велосипед рядом с собой, сначала встретила его затхлой теплотой болота. Или ему это только казалось? Сейчас же вода, как и положено в это время года, была ледяной.
Но вдруг поверхность ее замутилась и покрылась рябью. Что-то забулькало, пошли пузыри. Малютин почувствовал набирающее силу течение.
«Что за явление природы? И где я, черт возьми?»
Николай видел, что там, где по его прикидкам должен был быть север, лужа тянулась настолько далеко, что терялась в дымке.
«Уж не связана ли она с какими-нибудь речками?» – подумал он машинально, без интереса. Его жизнь и смерть от этого не зависели. Он чувствовал себя так, будто все еще находился во сне.
Однако холод, сковывавший ноги, был реальным, и ломота, озноб и дрожь не позволяли сомневаться на этот счет. «Надо выбираться. А то недолго и умереть от воспаления легких».
Малютин попытался вылезти, но с удивлением понял, что не может выдернуть ногу.
Ученый сунул руку в воду, чтоб освободить свой сапог и штанину, и обомлел. Там, под покрытой маслянистой пленкой поверхностью, была какая-то вязкая субстанция, похожая на кисель. И чем глубже, тем гуще она становилась. Внезапно руку обожгло огнем. Малютин отдернул ее – в том месте, где в ткани костюма была трещина, которую он так и не смог хорошо заклеить, несколько капель просочились внутрь. И теперь, попав на кожу, жгли, словно кислота.
С резиновой перчатки стекали сгустки живой слизи. На поверхности воды они собирались вместе, похожие на большие капли ртути.
Когда биолог рывком все-таки выдернул ногу, то увидел, что она вся покрыта таким же «слизнем», только более крупным, заключившим ее в себя по самую щиколотку, как в вакуоль. Чулок костюма Л-1 был дырявым, из него стекала вода – багровая, с примесью крови. Боль накатила как волна цунами – как только он освободился от скользкой пакости, счистив ее с ноги о шершавый край ямы.
Казалось, его кости и мясо вываривают в кипятке.
Малютин заорал так громко, что крик вернулся к нему эхом.
Не помня себя, ученый начал карабкаться по стенке, хватаясь руками за все, что попадалось, скатываясь и снова поднимаясь. А за ним карабкались по склону эти живые нити, похожие на улиток без панцирей. Из глубины поднимались все новые и новые щупальца слизи, и им не было видно конца.
Страх добавил сил, и, наконец, биолог выбрался на твердую землю.
Оглянувшись, он увидел, что в середине промоины всплывает из-под воды что-то большое, похожее на плот. Оно приподнялось над водой примерно на метр, и Николай разглядел, что состоит оно не из слизи, хотя и покрыто ею.
Откуда-то из складок кожи посмотрели на него огромные глаза. А потом лениво закатились, закрылись, и «плот» начал медленно погружаться в воду.
Мелкие тварюшки – те, которые чуть не съели его ногу, – все еще барахтались у края, то и дело накатывая и снова стекая назад. Но подъем был слишком крут для них.
А «плот» тем временем погрузился в воду, выпустив пузырей не меньше, чем тонущий «Титаник» или ныряющий кит. Вскоре о нем напоминала только рябь на поверхности воды.
Малютин же понял, что стоит не на берегу, а на каком-то уступе, возвышающемся над промоиной, но ниже уровня земли метра на полтора. И он начал карабкаться вверх. Больше всего он боялся оступиться и упасть обратно в воду. Вдобавок края ямы осыпались. В последний момент у него сдали нервы, он рванулся что было сил. И выбрался, наконец, на асфальт.
Слизняки поменьше перестали атаковать и откатились назад. Вскоре последний из них скрылся в пучине гигантской лужи, по крайней мере часть которой когда-то вырыли люди – Малютин заметил стоящий поодаль экскаватор.
«Чудны дела твои, Господи. Или не господи, а наоборот… Чем является этот студень? Стаей моллюсков? Большой тварью неведомого рода и ее симбионтами? Колонией простейших?»
Он вспомнил, как ему казалось, что под водой он стоит на чем-то крошащемся – то ли на старых гнилых досках, то ли на костях.
«Если это – то самое создание, которое мы видели у Центра, а не его брат-близнец, – с ним шутки плохи. Ведь тут не меньше десяти километров. Возможно, он перемещается по руслам речек и ручейков. Хотя на наших он прекрасно двигался и по суше».
Почему-то Николай подумал, что существо это малоподвижно, когда сыто. А у него как раз недавно был обед. Именно это Малютина и спасло. В воде, окрашенной кровью, плавали чьи-то останки – клочья шерсти и куски шкуры. И что-то похожее на вытянутый бугристый череп с остатками кожи.
