«Не повезло «собакам», хотя вряд ли этот улиткоспрут сожрал всю стаю».
Однако Малютину надо было на противоположный берег. «Похоже, придется все-таки топать в обход».
Вскоре показалась знакомая автобусная остановка, но велосипеда ни там, ни на берегу лужи не нашлось. Должно быть, когда его сознание помутилось, велосипед утянуло вниз, вместе с привязанной к багажнику винтовкой. А может, винтовку Малютин взял в руки и просто уронил.
«Значит, дальше придется пешком».
Минут десять Николай, сверяясь по компасу, который помогал куда лучше непоправимо устаревших карт, обходил это море. Глубина в некоторых местах была совсем небольшой, и даже просматривалось покрытое мусором дно. Помня об опасности, в воду он больше не наступал.
Но вдруг вода снова пришла в движение.
Спрятавшись за грузовым автомобилем на берегу – ржавым бортовым «КамАЗом» – Малютин, сквозь зубы проклиная все на свете, смотрел, как из воды, колыхаясь, восстает огромное нечто. Потоки воды стекали с него. Оно было похоже на раздувшегося кальмара, которых иногда выбрасывало на океанский берег – к удивлению зевак и шоку биологов.
«Старый знакомый. Видимо, уже все переварил и хочет добавки».
Впрочем, аналогия с головоногими была ложной. У этого существа не было знакомой двусторонней симметрии. Оно, казалось, состояло из несочетающихся друг с другом по размеру частей, словно сросшийся клубок червей. Смотреть на него было больно, как на сложный мозаичный узор, потому что глаза слишком напрягались, пытаясь придать бесформенному нечто привычные черты.
Щупальца или псевдоподии, похожие на мокрые канаты, медленно разматывались. Вот они потянулись к тому месту, где спрятался человек, все набирая и набирая скорость.
Похоже, тварь успела заметить его или обладала хорошим чутьем. Малютин бросил свое укрытие и побежал в полную силу.
Размотавшись на добрых пятнадцать метров, щупальца, так и не догнав дичь, втянулись обратно, явно нехотя. А само существо потекло вслед за Николаем по воде, прямо по ее поверхности – будто катер на воздушной подушке… абсолютно бесшумно и с неожиданной скоростью. Оказавшись на суше, оно замедлилось, но не слишком. Несколько «глаз» уставились на человека. Их мерцание показалось Николаю завораживающим, но он оторвал взгляд и больше уже не поворачивался. Только бежал.
Наконец, создание скрылось из виду за деревьями. Но страх, липкий и леденящий душу, гнал его вперед.
– Жаль, нет огнемета. «Шмель» тебе бы в самый раз подошел.
Дорога с твердым покрытием осталась где-то далеко позади. Вокруг был голый пустырь. «Тут и на велосипеде особо не погоняешь. Хорошо, хоть рюкзак был на спине. И пистолет в кобуре».
Костюм Малютина, дырявый, как решето, представлял собой ужасное зрелище. Ноги болели нестерпимо. Утешала только одна мысль: до цели оставалось сравнительно недалеко. А там – и горячая пища, и кровать, и лекарства.
Он ускорил шаг, а потом снова побежал. Хотя за ним никто не гнался… пока. Иногда ученый позволял себе сделать привал. Странно, но он почти не устал. Уж не имели ли недавние укусы эффекта гирудотерапии, вытянув из него дурную кровь вместе с ядами?
Но нет. Ноги по-прежнему очень болели. Просто его подгоняло желание быстрее закончить этот кошмар.
По крайней мере, псовые теперь уж точно потеряли его след.
Наконец он нашел автомобильную дорогу, которая через какое-то время вывела его к трассе. Всего несколько дней назад он ехал тут с солдатами в проклятый «Центр»…
«Сколько понадобится часов, чтобы дойти до Мирного, минуя городские районы, где среди многоэтажек может прятаться что угодно? Не ослабею ли раньше от голода и радиации? Не догонят ли меня эти псы… или сами «серые»? И пустят ли меня внутрь, когда дойду?»
Малютин шел, переставляя ноги, как робот, стараясь не думать. Он хотел только одного – добежать, добрести, доползти – а там видно будет.
***
Знакомый поворот трассы, знакомые фуры на дороге.
Закусочная. Почему-то он знал, что место, где ему пришлось пережить лютый страх, теперь чистое. Все опасности остались позади. Он почти дошел до цели, и его не догонят.
Вот вдалеке показалась вышка, на которой они когда-то втроем несли дежурство.
Не помня себя, как в полусне, Малютин взбежал по косогору.
А вот и поселок, который с пригорка казался похожим на пчелиные соты.
«Лишь бы пустили, лишь бы не пристрелили свои».
– Эй! Эй-эй! Люди, человеки! Это я! Микроскоп! Малютин! Не стреляйте!
Тишина.
А вот и ворота. Старые, покрытые ржавчиной, исцарапанные… Но не прибавилось ли на них царапин?
Николай толкнул створку, уверенный, что та крепко заперта, но она, к его удивлению, распахнулась.
Это наполнило его нехорошими предчувствиями. Что там внутри, за стеной? Что произошло в его отсутствие?
Он боролся с этими мыслями, пока шел от ворот до «трубы». И тут увидел, что стены пластикового туннеля, соединяющего отдельные здания поселка, распороты, разодраны во многих местах. Казалось, кто-то пробежал здесь насквозь, прорывая стенки и оставляя грязные следы. Увидел Николай и пятна засохшей крови на бетонном тротуаре. Он мог бы принять их за что угодно – машинное масло, краску, – но рядом лежала оторванная, частично скелетированная рука. Нескольких пальцев на ней недоставало.
Рядом в сарае нашлось первое тело. Вернее, то, что от него осталось. Это был Петр, один из мужиков, с которым Малютин особо не общался, но знал, что тот успел послужить в армии и в поселке часто выбирался в караульную службу. Рядом валялась изгрызенная, замусоленная «Сайга», брать которую было противно, но биолог обтер ее тряпкой, проверил исправность, отсоединил магазин. Все патроны были на месте.
Видимо, когда это случилось, Петр отвечал за ворота. И он их открыл, хотя было не ясно: почему? А больше ничего сделать часовой не успел.
Дальше, переходя от дома к дому, Малютин видел только разгром и запустение.
Гермодвери были распахнуты. В комнатах гулял ветер, гонял обрывки полиэтилена и бумаги, наполнитель распоротых подушек и одеял.
Кое-где пол был заляпан бурым. Такие же пятна покрывали стены. Шкафы были разломаны, столы и стулья перевернуты, будто по комнатам носился дикий кабан или горилла.
Кое-где вся посуда была разбита, а пол покрывали россыпи острых осколков. Занавески, простыни были изодраны и воняли псиной, резким запахом звериной берлоги.
Ученый шел, особо не скрываясь. Искал живых – неосторожно и безрассудно. Но поворачивался на каждый шорох, проверяя с фонарем и ружьем каждый темный угол.
Впрочем, он чувствовал, что в этом месте опасности больше нет.
Судя по засохшим остаткам еды в тарелках, разряженным генераторам, испортившейся рыбе в общем холодильнике (куда создания не сумели добраться) – все произошло не сегодня, а пару дней назад.
