А четырнадцатилетний Колька, один из детей, которые родились в заводском подвале, а выросли уже в Мирном, в четырех стенах, мечтал об иной жизни. В Клубе он все книжки перечитал. Хотел, поди, стать крутым сталкером. Поэтому влез, пока все спали, в ОЗК, надел респиратор и взял рюкзак с трехдневным запасом консервов. В своих мечтах он планировал добраться до Москвы, на Урал или в Питер. Конечно, далеко не ушел, и кости его белеют теперь где-нибудь в траве.
– И на хрен это вообще нужно? Кого вы все боитесь? Мы людей не видели уже четыре года, – Николай поморщился.
– Мало ли. Выйдут какие-нибудь из леса… и перережут как кур во сне.
«Или перегрызут», – подумал Малютин, но промолчал.
– Я даже рад был бы незнакомую рожу увидеть.
– Есть такие морды, которые даже ты не будешь рад увидеть, Микроскоп. – В последнее слово-прозвище староста вложил весь сарказм. – Помнишь, я фотографию тебе показывал? Которую Никитич сделал.
Николай вспомнил фотокарточку безобразного качества. И где только Никитич раздобыл старый «Полароид»? И зачем вообще выходить на охоту, если добычи нет?
В здешних лесах даже земноводные исчезли. Подальше от Москвы… там, может, кое-что и было. Вон, Никитич говорил, что раз радиация маленько спала, он с сыновьями хочет аж до Владимирской области дойти. Попробовать свежего мясца добыть. Из окрестных лесов им удалось только двух зайцев принести: тощих, жилистых, с таким горьким мясом, что хоть рот полощи. Говорили, суслики есть, хомячки. Мелких птиц видали. Ворон. Но для прокорма общины этого было мало.
Кстати, самого старого охотника вместе с сыновьями уже почти неделю не видели. Это плохо. Так надолго Колосковы еще не пропадали. Как бы не случилось чего…
Кроме карточки была еще голова, которую отец с сыновьями принесли в качестве трофея. Помнится, дизелист и механик Вася Слепаков, хохоча, сказал, что это тетерев, глухарь или домашний петух.
«Сам ты петух! Ты посмотри на размер. Да я его только со второй семерки подбил», – разозлился охотник. А после была небольшая драка, закончившаяся обработкой ссадин и синяков в медпункте в Клубе.
Голову потом кто-то выкинул, и Николай так и не смог ее исследовать. А ведь он единственный в поселке имел отношение к биологии, да и к науке вообще. Вначале ему показалось, что существо на карточке относится к отряду рукокрылых. Но потом, рассмотрев фото под лупой, он по морфологическим признакам отнес его к птицам. Вот только перьев не было.
«И как ему только подъемной силы хватает, чтоб летать?»
Да и с зайцами теми было что-то не так. Надо было их анатомировать, прежде чем отдавать в столовую. Неправильные это были зайцы.
«Чушь какая-то, – рассуждал Николай. – Ионизирующее излучение действительно увеличивает частоту мутаций. Но большинство из них внешне незаметны, например, изменение синтеза белка печенью. Или летальны для организма и по наследству не передаются. И почти все они негативны. А для закрепления позитивных нужны многие тысячи лет. И тем более для видообразования. Проще поверить в горизонтальный перенос генов. Но он невозможен без вмешательства высоких технологий и одного существа. Того самого, которое на двух ногах и без перьев. И которое само пора заносить в Красную книгу».
– Хорошо. – Видя, что дед не отстанет, Малютин, скривившись, кивнул. – Черт с тобой. Отбуду я вашу повинность. А в Клуб все равно не приду. Выпить я и один могу. Что мне, одни и те же анекдоты слушать? Мужики опять напьются, бабы будут реветь. Не хочу себе настроение на неделю испортить. Жратву лучше на вынос дайте.
– Получишь. К половине восьмого чтоб был в сборе. И не забудь ружье.
Интерлюдия 3
Эксперимент, день первый
Май 2013 г.
Дверь захлопнулась за ним, и наступила темнота.
«Где я? Зачем они меня сюда запихнули?»
Зеленые стены. Запах нехороший. Даже не больничный. Так не пахнет даже в хосписе… например, в том, где они познакомились с Катей… когда он был волонтером. Это помогало втираться к девушкам в доверие, да. Ведь все любят хороших мальчиков.
Такой запах мог быть только в старом погребе, где стенки из трухлявого дерева покрывают толстые наросты плесени, похожие на жутких существ, а белесые ростки проросшей картошки напоминают щупальца неведомых тварей. Видел он такой погреб в деревне у бабушки, когда ему было шесть лет.
Сейчас он находился в квадратной комнате – маленькой, как гроб, и без окон. Где-то в коридоре мерно капала вода.
Почему-то он представил, что там вдоль потолка протянута огромная гофрированная труба вентиляции – настолько широкая, что по ней мог бы пролезть человек. И она мокрая. Наверно, там скапливался конденсат.
Он попал сюда совсем недавно. А до этого долгие годы провел совсем в другом месте.
Там у него отобрали имя. Отобрали прошлое. Там он перестал быть Федором Скляровым: 34 года, москвич-образование-высшее-юрист. Он стал просто заключенным № 29.
«Встать! К стене! Руки за голову!!» – так его подняли этим утром в половине шестого, за полчаса до подъема.
Кроме него в одиночной камере никого не могло быть, поэтому даже по номеру к нему обращались редко.
Когда приходили с обходом, надо было быстро подняться и встать у стены напротив двери в давно заученной позе: примерно как в фильме «Кин-Дза-Дза». Так же он должен был вставать, когда приходили конвоиры, чтоб вести его куда-нибудь. Но это случалось нечасто. Его могли повести только к доктору на осмотр. Или к оперуполномоченному на допрос. Но все вопросы у следствия к нему давно отпали: дело Душителя из Южного Бутово закрыто, все тела с его помощью нашли. Он хорошо помнил следственный эксперимент, где показывал на пластиковом манекене, как именно душил свои жертвы.
Осталось отсидеть всего 20 лет. После 25 лет возможно было условно-досрочное освобождение. Правда, еще никто не дожил, но вдруг он будет первым?
«Ну да, я убил… убил их всех. Ведь я же сам признался. Я выродок и мразь, недостойная жизни. Пытался сдержаться. Каждый раз. Но это было сильнее меня».
Он до последнего надеялся, что его признают невменяемым. Даже симулировал припадки и бред. Но – не прокатило.
«Отдавал себе полный отчет в своих поступках».
Свидания ему были вроде бы положены, два раза в год. Но некому было его навещать. Для матери он все равно что умер. Православный батюшка к нему не приходил ни разу с тех пор, как он сказал, что их Христос – сын не бога, а сатаны. Видимо, посчитал, что эта душа окончательно погублена.
Так что когда он услышал шаги и звон ключа в замке, у него мороз пробежал по коже.
У тюремного врача он был недавно. На прогулку так рано никогда не водили. К работе их не привлекали, хоть на том спасибо.
За эти годы он научился различать всех надзирателей с этого этажа по походке и звуку шагов.
