– Не твоего ума дело, – отрезал боярин, – и еще меч да копье возьмите.
– Ой, не дело ты затеял, Евпатий Львович, – пробормотал Захар, но подчинился. Больно уж решительно настроен был сегодня боярин. Еще слово и в морду схлопотать можно. Такое бывало уже не раз.
Ехать было не так чтобы близко. Но за полдня доехать можно. Кондрат не стал вдаваться в детали, решив, по дороге Захар ему все и расскажет. Настрой у него с утра был что надо. Боевой. Вчера к вечеру, после первой вылазки, он и правда сильно устал. Спал без задних ног, сил набираясь. Но зато с утра чувствовал себя гораздо лучше. Особенно после того, как посетившая его к ночи Феврония смазала затянувшиеся раны мазью и наказала больше их не прикрывать. Так ходить. За ночь хворь почти вышла. А Кондрату только того и надо было. Жить, значит, местные знахари дозволили, можно и делом теперь заняться.
А задумал Кондрат поскорее к делу воинскому вернуться. После недавнего посещения кузни, как меч в руках подержал, Кондрат только о том и думал. Путь для него вырисовывался один-единственный. Но путь этот требовал уже не только знаний в торговом ремесле, а и некоторых умений по военной части.
Нет, он, конечно, помнил почти всю свою прежнюю жизнь, военные навыки и умения после Афгана при нем остались. Да только большая часть из них относилась к технике, навыкам боя в горах и огнестрельному оружию, которого здесь в помине не было. Можно, конечно, попытаться изготовить, но вряд ли что-то путное из этого выйдет. Кондрат Зарубин был бойцом и армейским командиром, а не военным инженером. Да и возможностей таких не было. Даже пороха здесь еще не имелось, разве что у китайцев, не то что всего остального. Поэтому мысль о производстве огнестрельного оружия, как и применении военных техник двадцатого века, Кондрат-Евпатий пока отбросил. И решил он для начала поднатореть в тех вещах, что могли здесь пригодиться в первую очередь – битве на мечах, копьях и стрельбе из лука. Сидеть на коне он не разучился, и то слава богу. А уж потом придет пора вспоминать, что он командир целой сотни. Впрочем, и командовать сотней Кондрату было не привыкать. Командиром он был с самого детства, армия только оформила его желания. Но спецназ ГРУ в горах Афгана это все же не конный отряд ратников в тяжелых доспехах и с копьями, который привык биться с врагом строем в чистом поле. Разница есть. Но выхода у него не было. Боярин должен был этот опыт получить, не мытьем, так катаньем.
– Ладно, – пробормотал он себе под нос, закончив возиться с кафтаном, – сначала разберемся с холодным оружием. А уж потом с конными соединениями. Справлюсь как-нибудь. Не зря же меня в честь атамана назвали. Только по-тихому, а то срама не оберешься.
– О чем ты, Евпатий Львович, не разобрал? – переспросил возившийся с сундуком в дальнем углу комнаты Макар. Приказчик с утра отобрал ключи у Марфы и опять сам прислуживал боярину, ходил за ним, словно нянька. И таких нянек у него было как минимум две.
– Запрягай, говорю, – отмахнулся Кондрат, выглядывая сквозь прорезь окна на улицу, где занимался погожий день, – поехали на болота к этому кузнецу. А то время потеряем.
Выехав из ворот усадьбы рано утром, небольшой отряд, возглавляемый Евпатием и Захаром – второго приказчика оставили на хозяйстве, – нигде не останавливаясь, быстро преодолел несколько кварталов. В этот раз компанию боярину с приказчиком составили пятеро бойцов из личной охраны Коловрата. Это были крепкие молодые ребята, кровь с молоком. Каждый из них при случае мог ударом кулака свалить рослого быка. На сей раз боярин приказал им ехать без доспехов, но с оружием. У каждого к поясу, сделанному из цепочки, были привешены мечи. Как-никак охрана боярская. Лишь последний боец, скакавший чуть поодаль ото всех остальных, вез по его личному приказу кожаный доспех, меч и копье. Для чего боярину все это понадобилось, Кондратий объяснять не стал.
Вскоре отряд оказался у Борисоглебских ворот, рядом с которыми возвышался красивый собор с таким же названием. Миновав ворота, отряд оставил за собой укрепления Рязани, построенные на месте впадения в Оку небольшой речки Серебрянки, что протекала неподалеку. Эта речка, как уже был наслышан Кондрат, служила источником питьевой воды на случай осады и перекрывалась водяными воротами, так чтобы ни одна лодка вражеская прошмыгнуть не могла вдоль крепостных стен.
Перебравшись через ров по мосту, отряд боярина Коловрата спустился к берегу Оки и направился дальше, по той дороге, что указывал Захар. Еще вчера приказчик через верных людей разыскал нужного боярину кузнеца и предупредил, чтоб ждал гостей на следующий день.
Вдоль реки потянулись деревни, жавшиеся к большому городу. Рязань служила для всех окрестных жителей не только местом продажи своих нехитрых товаров, но и защитой на случай нападения беспокойных соседей-кочевников. То, что Рязанское княжество было пограничным государством, за которым леса и дубравы, постепенно переходили в лесостепи, а затем и обширные, до самого горизонта, степи, Кондрат знал еще из прошлой жизни. Кое-что читал в детстве, увлекался историей, но не сильно. Все больше история казаков его интересовала по понятным причинам. И потому какие в ближних степях обитали кочевники, он с точностью сказать не смог бы сейчас, спроси его об этом Захар, – не то половцы, не то татары. А может, булгары. Этот политический вопрос был важным и требовал своего ответа. Но Кондрат, как военный человек, привык решать встававшие перед ним вопросы строго по порядку, если это было возможно. А сейчас это было возможно.
Дорога долго петляла вдоль высокого берега Оки. Бросив взгляд вниз, покачивавшийся в седле Кондрат узрел на левом берегу обширные заливные луга, достигавшие не меньше десятка километров в ширину. Там сейчас паслись бесчисленные стада. Хорошо заметные черно-белые спины коров резко выделялись среди сочной зелени. Там же виднелись липовые дубравы и многочисленные малые озера, блестевшие на солнце золотыми блюдцами. Природа вокруг Рязани, похоже, была просто идеальной не только для торговли с дальними странами, но для скотоводства и землепашества, которое здесь процветало. Судя по довольным крестьянским лицам, то и дело попадавшимся навстречу боярину в этот ранний час, ни сам город, ни окружавшие его поселения не бедствовали. Даже наоборот. Рязань процветала и давала жить не только ремесленникам, но и крестьянам. Впитывая вместе с природными запахами и картинами информацию, новоиспеченный боярин рассудил, что раз сюда ходили купеческие караваны аж из самой Византии и других земель, город был не из последних в древней Руси.
– …разыскал его я насилу только к вечеру. Хорошо купец Иван Большой мне повстречался, рассказал, где искать, – заканчивал разговор о своих вчерашних поисках Захар, одной рукой держась за поводья, а другой поглаживая свою бороду. – Васька Волк этот ему только на днях ножи ковал да обручи для бочек. Так Иван Большой за товаром этим приказчика своего отправлял аж на самые болота, что у речки Прони начинаются. Там этот нелюдим ерепенистый и схоронился. Добрые люди в таких местах не живут.
– Далеко еще? – уточнил Кондрат, переводя взгляд с заливных лугов на хвойный лес, в который упиралась дорога на этом берегу.
