— Ты же сама подсунула ему качков Борисова, — проворчал я, натягивая куртку.
— Я подсунула не качков, а Борисова. Остальное он накопал сам. Быстро и качественно. Далеко пойдет. Кто сдал ему информацию про взятки и залы?
— В том-то и дело, получается, Ильич деньги взял, сам себя оговорил и Борисова обломал. Дальше что?..
— Убийство Троцкого, — хмыкнула она.
— Или Серова, — хмыкнул я.
— Рокки, гулять!
— Рон, дома! На работу с собакой?
— У меня творческий отпуск.
На улице я пошел к машине, но Беда потянула меня за рукав.
— Эй, это соседний дом.
Не напоминать же ей про драные ботинки, в которых скопились все осадки сегодняшнего вечера. Дождь не кончился, он просто сбавил обороты, и поливал город размеренно и неторопливо. Беда сняла очки и шла, подставив стихии лицо с малиновыми губами. Взять зонт ей не пришло в голову. А может, его у нее и не было.
До соседнего дома оказалось пятнадцать минут ходьбы. Я проклял Беду с ее любовью к пешим прогулкам.
* * *
В дверь Беда звонила, звонила, а потом по своей милой привычке, пнула ее ногой. Она, конечно же, оказалась не заперта.
— Пойдем отсюда, — потянул я ее за руку. — Пойдем, а то узнаешь, откуда берутся дрянные, избитые сюжеты.
Но она с любопытством проворной молодой кошки нырнула в черное пространство.
— Колька, — крикнула она, — у тебя дверь нараспашку!
Мы прошли через темный коридор на кухню, где горел свет.
— Колька!
И тут мы увидели Кольку.
Кольку пытали, от Кольки хотели что-то узнать. Его физиономия напоминала фарш, а руки были туго связаны за спинкой стула. Двое недружелюбного вида парней уставились на нас с Бедой так, будто мы были парой тараканов, по глупости выползшие перекусить рядом с хозяином.
Но Колька решил еще поиграть в героя и крикнул:
— Элка, беги!
Элка и побежала. Она ломанулась к широкой лампе-тарелке, низко свисающей над кухонным столом, и так дернула шнур-выключатель, что, судя по звуку, лампа рухнула вместе с куском потолка. Стало темно, нервы у парней не выдержали, и они стали палить. Никто не ожидал такой прыти от бабы. Может, в их планы вообще не входила стрельба, и они хотели просто поговорить. Не убили же они до сих пор Кольку. Секунды замешательства мне хватило, чтобы толкнуть Беду на пол и наугад преодолеть метры, отделяющие меня от Колькиных гостей. Я мог иметь преимущества только в ближнем бою.
— А… — раздался сбоку полухрип-полувой, и, кажется, это был Колька.
Мне хватило двух ударов, чтобы тот, кто был правее, перестал стрелять и двигаться. А с другим я переборщил. Просто очень торопился. Когда он наскочил сзади, я с разворота не рассчитал силу удара, и он, пробив мощным телом окно, с воплем вылетел наружу. Внизу раздался нехороший стук, и настала тишина.
Потом послышались звуки открываемых балконов.
— Эй, что там? Эй, вызовите милицию! Человек упал. Ему же больно!
— Стреляют, что ли? Или выхлоп?
— Ага, выхлоп с мордобоем! — переговаривались между собою соседи.
— Ну, нет никакого покоя! Уже и дома стреляют!
— Пожар!!! — заорал кто-то.
— Не пожар, а самоубийство! Труповозку нужно вызвать.
— Может, живой?
— Тогда скорую.
— Если самоубийство, тогда психиатрическую!
— Вызывайте всех, кто-нибудь приедет!
— Эй, жива? — крикнул я Беде. В темноте ее не было видно.
— Кретин. Ты зачем наделал столько шума?
— Жива. Наделала ты.
— Если бы не я, в твой разинутый рот залетела бы пуля.
Она ползала где-то внизу, и я ее не очень хорошо видел.
— Колька, Колька, — забормотала она. — Черт, он, кажется, ранен.
Я нагнулся. Колька, привязанный к стулу, лежал на боку. Я нащупал шейную артерию, пульса не было, а рука оказалась вся в крови.
— Уходим. Он убит.
Но в дверь уже стучали. Беда ее, слава богу, захлопнула. На полу зашевелился второй счастливчик, но я пнул его в живот, чтоб не мешал думать. Этаж был третий и я, не раздумывая, сиганул бы с балкона, но предложить это сделать девушке я не мог.
— На балкон, кретин! — шепотом крикнула девушка и вытолкнула меня из кухни. Мы выскочили на балкон.
Над нами был этаж, под нами — три. Учитывая, что внизу скапливался народ, я предпочел бы побегать по крыше. Только Беду мое мнение не интересовало. В дверь стучали все настойчивее. Внизу, на асфальте, неестественно вывернув ноги, лежал мой обидчик. Скорее мертв, чем жив, а если жив, то вряд ли будет бегать. Нас уже заприметили с соседнего балкона и я собрался подтянуться на четвертый, а оттуда на крышу, но Беда вдруг светским тоном громко произнесла:
— Что случилось? Что за шум?
— Кто-то выпал из окна, — вежливо ответили ей слева. — Стреляли.
— Уже всем позвонили, — сообщили справа. — Сейчас приедут. Кстати, окно-то ваше разбито! Эй, это ваш выпал!
— Мой вот, — ткнула в меня Беда. Я стоял кулем и чувствовал себя олигофреном.
— Уходим, — шепнул я ей и сиганул с третьего этажа вниз.
— Второй грохнулся! — заорали с балкона.
— Теперь мой, — услышал я сверху.
Я приземлился в грязную жижу газона и, поднимаясь, увидел, что Беда быстро и элегантно спускается по противопожарной лестнице, которая, оказывается, находилась на расстоянии вытянутой руки от Колькиного балкона.
— Держите их, это они! — догадался кто-то наверху. Народ, толпившийся у тела, не шелохнувшись, заворожено уставился на нас. Двор освещался только светом из окон, и вряд ли они успели нас разглядеть.
Бегала она хорошо. Лучше, чем я со своей армейской подготовкой. Скоро я почувствовал боль в правом боку. Как бы не пришлось попросить ее сбавить ход. Она бежала странным, запутанным маршрутом: дворами, помойками, и пару раз, не задумываясь, перелетела через забор. Наконец, как вкопанная, остановилась у какой-то машины. Я тоже, с трудом затормозив. Оказалось, что это моя машина, припаркованная у ее дома.
— Ключи, — крикнула она. Моя рука беспрекословно протянула единственные ключи, которые были у меня в кармане — от машины.
Я глазом не успел моргнуть, как Беда оказалась за рулем.
— Закрой рот, — сказала она, — и садись в машину.
Мне стало интересно и я сел на пассажирское сиденье. Она стартанула как баллистическая ракета, закусив малиновую губу.
— Мы играем в Никиту? — поинтересовался я.
