Я встала и сняла джинсы. Он, посмотрев на меня, поморщился:
— Ты чего?
— Пойду постираю.
— И мое тоже, — Он встал, разделся, и швырнул свои шмотки к моим. Мы стояли друг перед другом абсолютно голые. И не знали, что делать.
— Там расписки, — кивнула я на его джинсовку. — Намокнут.
— Черт! — он наклонился и стал рыться в кармане.
— Ага, все-таки жалко!
— А как же! Такой сыр-бор из-за них. Я покажу их детям. И объясню, что деньги — не главное. Из-за них можно все потерять — дружбу, любовь, жизнь, и даже собственное имя…
Я пнула его коленкой под голый зад. От неожиданности он упал на колени и замер.
— Нам нужно поменяться местами, — вдруг тихо сказал он.
— Не факт.
— Так мы никогда не договоримся, — он вскочил, сгреб меня в охапку и бросил на кровать.
* * *
Из нее мы не вылезали два дня. Мы почти ничего не ели, а я так и не постирала провонявшие дымом, потом, и кровью вещи. Расписки Бизя положил в учебник по ОБЖ и заявил, что сделает из них учебное пособие. Именно такое пособие как нельзя лучше подходит к такому предмету, как ОБЖ. Он, наконец, разобрался, что это за гусь и как его вести.
Сазон пропадал на работе. Пару раз в квартире появлялся Мальцев, но мы не выходили из комнаты, а поэт не рискнул сунуться в нашу комнату, хотя шпингалет так и валялся на полу. Просто сильно скрипела наша кровать, а Мальцев, в отличие от Сазона, слышал нормально.
Потом позвонила Бэлка и сказала, что нас могут вызвать на допрос, но она все уладила и нам нечего опасаться: запись в диктофоне оказалась отличной. Мы сходили в прокуратуру, где нас интеллигентно допросили милые люди. После всего, что случилось, эти допросы воспринимались как светские развлечения.
С Бизона сняли все обвинения, он больше не числился в розыске, как убийца Грача. Но в одном из кабинетов ему хорошенько промыли мозги на тему, что если нашел где-либо чей-нибудь труп — нужно заявить в милицию. А не нестись на кладбище оказывать ему, трупу, ритуальные услуги.
Задали вопросы и про расписки. Не сговариваясь, мы в разных кабинетах дружно пожали плечами и нас оставили в покое.
В один из вечеров я решила свозить Бизю в Бэлкин клуб «для своих». Он долго упирался, говорил, что не понимает такого времяпровождения. Я согласилась, что нет интереса разглядывать девок у шеста. Тогда он засобирался, засуетился, нашел в шкафу свежую рубашку и крикнул: «Поехали!»
Минут пятнадцать мы перепирались, кто сядет за руль. Я уступила только потому, что рулить ему приходилось, согнувшись пополам. Он смахивал на орангутанга в детской машинке и этим добавлял мне хорошего настроения.
Бэлка встретила нас в полутемном пустом зале. Она напялила рыжий парик и Бизя, не узнав ее, тоном капризного клиента крикнул: «Девушка! Две минералки!» Бэлка смолчала, но посмотрела на меня с жалостью. Она явно не одобряла мой выбор.
Мы уселись за столик. Бизя громко и нравоучительно произнес речь о том, что пора законом запретить бабам таскать парики — от этого все беды на свете. Бэлка вежливо выслушала его и крикнула:
— Коля! Три прыжка с парашюта!
Бизя огляделся по сторонам:
— Здесь?!
— Помолчи, — попросила его я.
Он послушно молчал, пока Коля проделывал все манипуляции, но потом не выдержал и спросил:
— Так я не понял, а где парашют?
Мы с Бэлкой выпили, и затянулись дымом через соломинку.
— Не-е, мне минералки! — попросил Бизя, не притронувшись к гремучей смеси.
— Не курит! Не пьет! — похвасталась я Бэлке.
— Болеет?
— Не, здоров как бык!
Бэлка с сомнением посмотрела на принца.
— Коля, принеси бутылку «Перье»! С лимоном.
— Да он круче «Карачинской» не пьет ничего!
— Эй, девки! Я тут! — возмутился Бизон. Но мы не обратили на него никакого внимания.
Прибежали полуголые официантки и уставили стол отменной закуской.
— Люблю повеселиться! Особенно пожрать! — обрадовался Бизя и навалился на салаты.
— Что там слышно про нашу историю? — спросила я у Бэлки. — Никитина нашли?
— Нашли. Они с Костяном обгорели сильно, но мать Аркашу опознала. Ее арестовали и обвинили в сокрытии улик. Это она вытащила кассету, на которой была запись убийства Грача. Она этой кассетой пыталась шантажировать сынка, наставляя на путь истинный, чтобы он больше не ввязывался ни в какие сомнительные истории. Но Аркаша был уверен, что мать ему никогда плохого не сделает. Матушка призналась, что тогда, в Казани, знала, что сын не разбился в угнанном джипе. В тот день он поджидал свою подружку не один, а с дружком, который и сел за руль. Дружок и погиб. Инна Петровна опознала его как сына, а сынок с подружкой по чужим документам начали новую жизнь в этом городе. Карина не Карина, а Гульнара Насырова. Она подцепила вдовца Грача и даже вышла за него замуж. Никитин не возражал, он поджидал любую возможность приобщиться к капиталам богатого дядьки. Рано или поздно, так или иначе, они все равно расправились бы с Грачом. Инну Петровну Карина пристроила в свой новый дом горничной. Мишка часто бывал в доме Грача, как родственник Инны Петровны, и его хорошо там знали. Костяна Мишка перетянул из Казани, он был членом его банды. Мишка пристроил его через Карину в охрану к Грачу, видимо, считал, что чем больше «своих» людей в доме, тем лучше.
— И где сейчас Карина? — спросила я.
— Пропала. Бесследно. Испарилась. Она не бедная, думаю, замнет эту историю, купит новый парик и замутит что-нибудь новенькое.
Я покосилась на Бизю. Он ел, и, казалось, не слушал нас.
— Интересно, а где эти расписки? — прошептала Бэлка.
— Да не было там никаких расписок! — в один голос закричали мы с Бизоном.
Бэлка понимающе закивала. Я решила увести разговор в сторону.
— Куда ты дел Рокки? — спросила я Бизю.
— За Роном обещал присмотреть Ильич. Они подружились и хорошо понимают друг друга.
— У вас что, общие дети? — спросила Бэлка.
— Нет. Только собака. Одна на двоих, — пояснила я.
— А! Порода-то хоть совпадает?
— Дворняга, — сказала я.
— Кавказ, — ответил Бизон.
…и снова Бизон
Когда я остался в аэропорту один, когда она улетела, я понял, что не должен был этого делать. Не должен был отпускать ее одну, в мой город, решать мои проблемы.
Ну что может сделать женщина, чего не может сделать мужчина?
Я проводил ее взглядом, когда на взлетном поле она села в автобус, и впервые почувствовал, как это гадко — быть провожающим. Она была на голову выше всей толпы, и ее стриженый затылок маячил в окне, пока автобус не скрылся из вида. И тогда я понял, что не должен был этого делать. Нужно было ее связать, запереть, оглушить, убить, но не дать вмешаться в мои дела.
