Динамику напряженного труда вертолетчиков-испытателей инженеры выразили в стихах:
У синего моря стоит вертолет,
Вокруг вертолета хлопочет народ.
Пора бы лететь, но не все решено,
И старый механик бранится смешно.
Винты разгоняя, турбина ревет,
И в мощном крещендо дрожит вертолет.
Пилот — весь вниманье, заданье — не мед.
Над ним мы корпели не меньше чем год.
Вот старт! И машина летит в облака,
И все ожидают ее свысока.
И думает каждый, сомненья тая,
Скорей бы на землю вернулись друзья.
Вернулась машина, вернулся пилот,
А после разбора нас дрожь проберет.
Потупив глаза, каждый сразу поймет:
Задание с риском исполнил пилот.
Две ночи бригада не спит напролет.
Все ищут дефект, кто скорее найдет.
И вот все готово, все полный о'кей,
Летите, пилоты, летите скорей!
И вдруг непогода, туман, облака…
И нас обнимает седая тоска.
На базе унынье, в ангарах покой,
И хочется, братцы, скорее домой!
…Но вертолетчики — сильный народ,
Для важного дела он гору свернет!
Сотни полетов за неделю! Днем и ночью! Конечно, только люди, глубоко преданные своему делу, обладая огромным чувством ответственности, могут выдержать этот титанический труд.
…Группа летчиков-испытателей, инженеров, а также ведущие специалисты Юрий Соковиков и Николай Емельянов стоят на палубе корабля, наблюдая за полетами. Палубу один за другим покидают вертолеты и уходят к горизонту, где огромный шар солнца медленно приближается к воде. Еще миг, и солнце коснется воды.
— По интенсивности полетов мы напоминаем большой аэропорт, — говорит летчик-испытатель Игорь Евдокимов. Он только что вернулся из полета, выполнив одно из сложных заданий.
— Похоже, что так, — вторит ему штурман-испытатель Михаил Рябов.
Экипажи испытателей — это специалисты широкого профиля и глубоких знаний, в полете они должны правильно оценить обстановку, зафиксировать довольно сложную картину различных по значению отклонений параметров, символов, стрелок, а после полета дать полную информацию, по которой порой приходится кардинально «подправлять» подсистему или переделывать программу.
В последнее время всех беспокоили сбои в электронной аппаратуре. Особенно неприятно и непонятно то, что в полете наблюдается сбой, а на земле выявить его причину не удается. Только ценой громадного терпения и доверия к докладам летных экипажей удалось заставить систему функционировать так, как задумано.
Оптимизм и пессимизм, драматизм и комедийность ситуаций часто сопутствуют летным испытаниям авиационной техники, особенно корабельной, где ко всем прочим трудностям добавляются морские просторы, а посадочная площадка на качающейся палубе ограничена донельзя.
Вернулся очередной экипаж. Летчики, одетые в специальные морские спасательные костюмы, медленно расстыковывают разъемы систем жизнеобеспечения. Вот последний из них отстегнут, и пилоты уже на палубе среди ожидающих их инженеров.
— Немного «подрезало» мощность левого движка при выходе из режима висения. Надо проверить систему регулировки температуры двигателей, — предложил летчик-испытатель Николай Бездетное наземному экипажу.
Как потом выяснилось из записи аппаратуры, регистрирующей параметры систем вертолета, после взлета двигатель потерял пятьдесят процентов мощности. Дефект оказался сложным: устраняли его несколько дней.
О состоянии электроники обычно докладывают штурманы.
— «Штаны» (индекс на приборе напоминает короткие штанишки) сегодня опять плавали, — заметил штурман Алексей Данилин. — Такое впечатление, что алгоритм не хочет управлять ими.
— Надо в них втиснуть «ноги», чтобы они не плавали, а ходили, куда их пошлют, — пошутил ведущий инженер Борис Трушин.
Непосвященному человеку весь этот диалог кажется пустым набором слов, которые никак не вяжутся с серьезностью работы этих людей. Но они хорошо понимают друг друга. Им близки эти термины: «штаны», «взял «шаг» под мышку», «дал вперед ручку». Специфический лексикон в некоторой степени снижает даже стрессовую ситуацию.
— Потом пойдут цифры, формулы, графики, — говорил Юрий Соковиков, — а сначала живое восприятие.
Испытатели — люди особенные, отдающие себе ясный отчет об ответственности за каждый полет, умеющие даже по слабым отклонениям почувствовать назревающую опасность и вовремя или приостановить испытания, или изменить их профиль.
Очень серьезно и бережно относился Николай Ильич Камов к испытателям. До сих пор созданный им коллектив испытывает вертолеты КБ.
Программа полетов была сложной, полной неизученных проблем, вопросов, которые постепенно снимались. В полетах держали экзамен совершенно новые конструктивные решения, проверялись специальные системы, электронная аппаратура, отрабатывались сложные маневры.
Испытания вертолета продолжались. Наивысшей сложности они достигли, когда стали проводиться на корабле. Всего на девять суток выделили его для совместных испытаний. За это время надо было выполнить сотни полетов.
Надо так надо. И крутилась карусель. Взлет, посадка, взлет, посадка. Менялись режимы, менялись экипажи. И как награда — восхищение экипажа корабля слаженной работой вертолетчиков.
Говорит Сергей Викторович Михеев:
«Доводка и испытания — длинное и трудоемкое дело. Доводка машины — это искусство такое же, как и сам процесс конструирования. Точнее сказать, это две половины одного целого — процесса создания новой машины. Будь это вертолет или машина для стрижки газонов, доводка того и другого требует не просто квалификации, а умения почувствовать, понять суть, причинность явления. Чтобы провести затем хирургически точное вмешательство в конструкцию. Процесс творчества, говорят, трудно регламентировать, у авиационных конструкторов, как правило, это не так. Дорога ложка к обеду.
Подобная ситуация не была исключением и для Ка-32. Здесь уместно употребить музыкальный термин «настройка» — она в полной мере отражает характер проводимой нами работы. В результате удалось, несмотря на увеличение диапазона скоростей по сравнению с предыдущим вертолетом, сохранить уровень нагрузок и тем самым обеспечить необходимый ресурс.
Несколько тысяч испытательных полетов на опытных вертолетах Ка-32 — таков итог работы КБ над этой машиной. Дело не только в сложности доводки вертолета, а главным образом в объеме и глубине проведенных исследований. Оглядываясь назад, всем нам приятно сознавать, что эта работа выполнена в весьма короткие сроки».
…Талант конструктора и организатора в молодом инженере Сергее Михееве заметил еще Николай Ильич. Сергей Викторович по праву стал преемником Камова. Выбор оказался очень удачным — таково единодушное мнение смежников, заказчиков, сотрудников.
