Между тем дружная творческая «хала-бала» дома на Неглинной часто прерывалась, ибо хозяин то и дело отправлялся в командировки, окунаясь в столь же родную для него атмосферу дальних странствий и новых впечатлений. «Пошёл на взлёт наш самолёт…»
«РАССКАЗАТЬ ВАМ ПРО ЖИЗНЬ РЕПОРТЁРА…»
В комнате на Неглинной на стене висела большая карта Советского Союза, хранившая интересные автографы. Однажды, после съёмок сцены поэтического вечера в Политехническом музее для фильма Марлена Хуциева «Застава Ильича» (в прокат он выйдет под названием «Мне двадцать лет»), в квартире на Неглинной оказалась весьма солидная поэтическая компания, участвовавшая в этом вечере: Булат Окуджава, Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский. Они охотно расписались на карте. Были на этой карте и росписи Василия Аксёнова, Олега Даля, Валентина Никулина… Но многие автографы принадлежали людям не столь известным. Друзья, приезжавшие с разных концов страны, должны были расписаться у того населённого пункта, откуда они прибыли. Карта позволяла Визбору мысленно объединять их в одну большую компанию. «Если даже всех посадят, — шутил он, — хорошо бы всем оказаться в одной камере». А ещё Юрий отмечал на карте флажками те места, в которых побывал в командировках от радио он сам и в которых побывала Ада, ездившая по линии ЦК комсомола в составе так называемых творческих бригад с песенным октетом. Это были в основном те края, где шли большие молодёжные стройки. Братск и Усть-Илимск, Камчатка и Сахалин, Байкал… Поездки жены обыграны Визбором в шутливых строчках песни «Синие снега»: «Мой характер ангельский / Ты тогда поймёшь. / Прилетишь с Архангельска, / С Воркуты придёшь» (хорошо сказано: с Воркуты придёшь…).
Ну а сам Визбор путешествует ещё чаще: теперь это его работа. Радиокомитет, где он состоит на службе, переехал из Путинок (на Пушкинской площади началось строительство большого кинотеатра «Россия», впоследствии переименованного в «Пушкинский») в Замоскворечье, на Пятницкую улицу, в большое новое здание. Радио в те годы находится на подъёме: оно — самое массовое средство информации. Газета откликается на события только на следующий день. Телевидение, пока тоже не очень динамичное, находится лишь в самом начале своей истории. А радио слушают все; динамики кое-где висят прямо на уличных столбах. Кстати, как раз «при Визборе», в 1960 году, оно стало круглосуточным.
Дом радиокомитета сотрудники между собой прозвали «Бардак на Пятницкой»; непосвящённому могло показаться, что там и впрямь царит полнейшая неразбериха. Вот в большую комнату, где сидят за пишущими машинками и отстукивают свои материалы несколько человек (среди них и Визбор), влетает взъерошенный гонец и, выражаясь разве что не нецензурно, требует какую-то запись, которую надо сию минуту давать в эфир. Всё сразу становится с ног на голову: начинается лихорадочный поиск нужной плёнки, сотрудники переворачивают бумажные завалы на столах и под столами. И вот наконец: ура, нашлась! За рабочий день это повторяется несколько раз. Такие перепады, конечно, нервируют, но, удивительное дело, на качестве творческого труда не сказываются: работа идёт, передачи звучат, радио вещает. Профессионалы!
Труд журналиста Визбор освоил вполне. Причём друзьям порой казалось, что он занимается этим как бы между делом. А он просто обладал талантом быстро, без долгой учёбы, проникаться тем занятием, к которому имел природную предрасположенность. Не в этом ли объяснение его творческой «многостаночности»? В повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича», как раз в ту пору (1962) опубликованной в «Новом мире», есть фраза: «Кто два дела руками знает, тот ещё и десять подхватит». К гуманитарному труду это тоже иногда можно отнести. Во всяком случае, у Визбора было именно так: поэт и журналист пока не знает, что будет он ещё и киноактёром, и драматургом, и кинодокументалистом… И всё как бы между делом!
Итак, молодого энергичного репортёра отправляли в самые дальние дали. «Я имел восемьдесят поездок в год, причём поездок дальних: на Дальний Восток, в Сибирь многократно, на Север, — ну, бог знает куда!» Может быть, в этом позднейшем признании есть доля преувеличения. Всё-таки 80 поездок в год — многовато. Трудно представить, как справлялась бы бухгалтерия радиокомитета с таким потоком средств и полагающихся командированному бумаг. О том, что финансовые отчёты о поездках были для Визбора делом актуальным и постоянным, косвенно свидетельствует его песня «Командировка» (1963): «Под нос мурлыча марши, / Несу я под плащом / Для Жени-секретарши / Финансовый отчёт». Между тем ездить (а чаще летать) пришлось действительно очень много. Наверное, ему это нравилось. Иначе не отражались бы эти поездки в его стихах и песнях, сочинявшихся не по заданию, а для души. Дорога и встречи с новыми людьми стали для молодого поэта необходимостью. Он воспринимал их не как неизбежную служебную обязанность, а как условие собственного творческого роста — хотя, скорее всего, такими высокопарными фразами он о себе не размышлял. И всё же: «Так вот моё начало, / Вот сверкающий бетон / И выгнутый на взлёте самолёт… / Судьба меня качала, / Но и сам я не святой, / Я сам толкал её на поворот». Именно: сам толкал, а не был послушной пешкой в руках судьбы, отправляющейся туда, куда велит лететь начальство.
В самом начале своей журналистской стези, в феврале 1958 года, Визбор написал на мелодию Светланы Богдасаровой песенку «Весёлый репортёр» — песенку бесхитростную, но тем не менее ставшую своеобразным полушутливым (он именно так, в полушутливой манере, её и пел) кредо автора на многие годы работы:
Нет на земле человека такого,
Радио кто б не слыхал.
Но вам никто не расскажет толково
О том, как собрать материал.
Рассказать вам про жизнь репортёра —
Это будет долгий разговор.
Под сырой землёй, на гребнях диких гор
Он бывал, весёлый репортёр…
Если однажды ракета украсит
Лунный унылый простор,
Будет на ней не из песни «мой Вася»,
А будет наш брат — репортёр.
Покажи мне того репортёра,
Кто прожил спокойно жизнь свою,
Он найдёт приют, конечно, не в раю,
Но возьмёт у чёрта интервью.
Визбор вспомнил здесь исполнявшуюся в те годы популярной певицей Ниной Дорда песню Оскара Фельдмана на стихи Григория Ходосова «Мой Вася» с такими строчками: «Когда начнутся путешествия в ракете… он первым будет даже на Луне», — словно проведя этим границу между своим непростым повседневным трудом и легковесным содержанием эстрадного шлягера, где слова звучат для красного словца, не более того. А вообще песня Визбора напоминает «Песню военных корреспондентов» Константина Симонова, которая в ту пору тоже часто звучала по радио: «От Москвы до Бреста / Нет такого места, / Где бы ни скитались мы в пыли, / С „Лейкой“ и блокнотом, / А то и с пулемётом, / Сквозь огонь и стужу мы прошли…» Только там пелось о войне, а новая песня показывает, что и в мирное время труд корреспондента непрост. Всякое, конечно, бывало.
Какие поездки первых лет оказались самыми памятными и творчески результативными? Видимо, те, от которых как раз и остались творческие следы: стихи, песни, заметки в записных книжках. Иногда это важнее самих репортажей: всё-таки любому журналисту тогда приходилось считаться и подчиняться привычным для советской пропаганды клише в изображении «тружеников города и деревни». А живое слово звучит как раз там, где автор пишет без оглядки на редактора — хоть внешнего, хоть внутреннего, неважно.
