В то же лето 1966-го — но, судя по содержанию, раньше «Июльских снегов», в начале памирского вояжа — написана «Азиатская песня», построенная на уже знакомых нам «авиационных» мотивах («Самолёт улетает на юг…»). Ожидание встречи с горами сопровождается, однако, мотивом разлуки с отдаляющейся в пространстве героиней:
Мне закаты читают Коран,
Мне опять — вечера, вечера.
Вот налево разлёгся Тибет,
И виднеется справа Сибирь,
И тоска по тебе, по тебе,
И разлучные вёрсты судьбы.
Что ж, лирическому герою Визбора — и самому поэту — такое ощущение давно знакомо. Но вот по кому именно «тоска», к кому относится обращение «по тебе» — это вопрос непростой…
«С ИМЕНЕМ ЖЕНЬКИ»
В 1965 году в жизни Визбора произошло событие неожиданное, но в каком-то — и даже не единственном — смысле судьбоносное: его пригласили сниматься в кино.
В то, что звонок с «Мосфильма» с приглашением на пробы для киноленты режиссёра Марлена Хуциева «Июльский дождь» — вещь серьёзная, любивший разыгрывать других и привыкший к чужим розыгрышам Визбор сначала не поверил. Ведь Хуциев был уже очень известным режиссёром, автором одного из лучших «оттепельных» фильмов — «Застава Ильича» (нами уже упоминавшегося), и звонок «от Хуциева» — звучал почти как звонок «от Феллини» или «от Мастроянни». Потом Визбор говорил, что поехал на студию с одной целью — посмотреть в глаза тому человеку, который его разыграл. Не тут-то было. Его не только «попробовали», но и утвердили на роль Алика — персонажа, которому по сюжету примерно лет сорок, он совсем юным человеком прошёл войну и по возрасту старше своих молодых друзей. Рыжему от природы Визбору сделали седой парик (ранняя седина предполагалась в связи с военным опытом Алика) и впервые в его жизни загримировали. Так началась ещё одна профессиональная жизнь нашего героя, прежде никогда себя в таком качестве не мыслившего. Но почему Хуциев позвал именно его — человека, не имевшего ни актёрского диплома, ни актёрского опыта (если не считать студенческой и армейской самодеятельности, о которой Марлену Мартыновичу вряд ли было известно)?
«Июльский дождь» был не похож на привычное советское «соцреалистическое» кино. Картина тонкая, психологическая, импрессионистичная, с затяжными планами. Виды московских улиц (однажды на экране, на дальнем плане, мелькнул даже визборовский дом на Неглинной) вперебивку с фрагментами классических живописных полотен (главная героиня, Лена, работает в типографии, где печатают книги по искусству). Вереницы машин, прогулка героев по городу, тот самый июльский дождь в начале фильма, давший ему название… Действие сопровождается разнообразным и контрастным шумовым и музыкальным фоном: негромкая органная музыка вдруг резко сменяется энергичной танцевальной мелодией, а затем происходит обрыв в тишину и тяжёлое известие о смерти отца Лены. Здесь главный интерес представляет не сюжетная линия как таковая (хотя она есть), а внутренний мир героев, их сомнения и их нравственный выбор.
Алик, поначалу казавшийся человеком не вполне положительным, даже порой циничным (оценка резкая, но так характеризует его в позднейшем интервью сам режиссёр), приударяющий то за одной женщиной, то за другой, — по ходу сюжета должен был раскрыться своими лучшими качествами, в основе которых лежит его фронтовая судьба. Особенно важна была кульминационная сцена в финале, где он по традиции приходит на ежегодную встречу в День Победы с однополчанами к Большому театру и эмоционально распахивается, обнимается с боевыми друзьями; кажется, не «по-киношному», а как-то очень по-визборовски жестикулирует, даже смахивает со щеки невольную слезу. Кстати, эту сцену режиссёр сначала снял как почти документальную: 9 мая съёмочная группа «внедрилась» в группу ветеранов, и «подстаренный» Визбор с «помощником» — фронтовиком, журналистом Александром Семёновичем Хазановым — оказывался среди участников войны. Но съёмка не получилась: актёру было как-то не по себе рядом с героями, он был, по его собственному выражению, «весь фальшивый среди настоящего», если не считать орденов на пиджаке. Так, с орденами, и заехали после съёмок домой к Сергею Есину, отметили День Победы и слегка подняли себе настроение, подпорченное неудачным съёмочным днём. Сцену потом пересняли уже как игровую, с массовкой. В этот раз всё получилось как нужно. Так вот, для такой непростой роли мало было актёра-исполнителя, здесь нужна была личность. Хуциев и Визбор не были прежде знакомы между собой, и кто-то порекомендовал режиссёру: мол, есть такой интересный парень, журналист и бард, ходит в горы, попробуй его.
Визбор впервые увидел мир кино не с внешней стороны, как видят его миллионы кинозрителей, полагающих иной раз, что это сплошной праздник, слава, фестивали и призы. Актёрский труд оказался — вспоминал потом Юрий Иосифович о своих первых впечатлениях — «очень чёрным, очень чёрствым, очень боевым и чрезвычайно тяжёлым…». Изнуряющие дубли, ночные съёмки, невозможность как следует поесть — работа действительно не из лёгких. Но и здесь есть своя поэзия. Актёр-дебютант, но уже опытный поэт пишет в том же 1966 году, по ходу продолжающихся съёмок «Июльского дождя», необычную песню о кино, в которой мы видим его (кино) как раз изнутри, попадаем на киностудию — в реальность условную, придуманную, и оттого хрупкую, могущую разрушиться и нуждающуюся в человеческой опеке и защите. Одним словом — реальность поэтическую:
Над киностудией свирепствует зима:
Стоят фанерные орудия в снегу,
Позёмка ломится в картонные дома,
Растут сугробы на фальшивом берегу…
И лишь пожарник в новых валенках — топ-топ,
Ночной патруль, суровый взгляд из-под руки —
Не загорелись бы, не вспыхнули бы чтоб
Все эти лестницы, дворцы, материки,
Не провалился бы к чертям весь этот мир,
И сто дредноутов не сели бы на мель.
Не спи, пожарник! Ты хозяин всех квартир
И добрый гений свежекрашеных земель.
Так получилось, что с лёгкой руки Хуциева Визбор раскрылся уже в первой своей киноработе как актёр психологического плана, и позже, в фильмах 1970-х годов, о которых мы ещё поговорим в одной из следующих глав, он будет интересен именно этим. Наверное, сыграть походного парня с рюкзаком ему было бы легче. Но он оказался способен на большее.
Рюкзак — ладно, а вот без гитары Визбор в «Июльском дожде» не обошёлся. Но гитара здесь была нужна не для похода и не для отдыха. На протяжении фильма актёр берёт её в руки несколько раз, но особенно важны два эпизода. Сначала на вечеринке в чьей-то квартире он напевает «Песенку о пехоте» Окуджавы, в которой война, вопреки изображению её в официозном искусстве, проступала своей непарадной, изнаночной стороной: «Не верьте погоде, когда затяжные дожди она льёт, не верьте пехоте, когда она бравые песни поёт…» Уже здесь герой, только что снисходительно остривший, как-то посерьёзнел. А затем на кухне у своего приятеля, молодого учёного и Лениного жениха Володи (актёр Александр Белявский), идущего в фильме на профессиональный и нравственный компромисс и потому невестой своей в итоге отвергнутого, — поёт песню, за которую режиссёр ухватился как за важный стержень личности героя и вообще важный нерв всей картины. Песня (как, впрочем, и окуджавовская) идёт не фоном, а почти концертным номером, ибо важно, чтобы она не «затерялась» в фильме, и важно, чтобы герой смотрел нам в глаза, ибо поёт он о чём-то важном и для себя, и для сюжета картины. Кстати, здесь поэт Визбор впервые поёт «на всю страну» уже не с пластинки «Кругозора», а с киноэкрана. Песня же была написана ещё в 1962 году, причём написана по конкретному поводу: в один тоскливый осенний вечер к Визбору на Неглинную зашёл приятель, у которого произошла личная драма, почти весь вечер они просидели молча (о чём тут говорить), а потом поэт сочинил песню, сочувственно обращённую именно к этому человеку. Но когда Хуциев с Визбором решили, что песня будет звучать в фильме, поэт подготовил новую редакцию второй строфы (именно там было поначалу про уже упоминавшиеся нами «синие глазища озёр», которыми теперь пришлось пожертвовать), приблизив этим песню к военной биографии своего героя:
