* * *
Нет лучшего средства передвижения, чем мотоцикл. Не говоря о маневренности, на нем можно лететь как комета, или ползти со скоростью черепахи в зависимости от обстоятельств. Можно обходить пробки по пешеходным дорожкам, можно срезать дорогу дворами, можно… много чего можно, если пасешь свою неверную женщину на «Харлее».
Я держался чуть сбоку и поодаль от «крокодила», чтобы попадать в «мертвую» зону зеркал его заднего вида. Быстро ехать мне не пришлось: лимузин Беда водить совсем не умела — не чувствовала габаритов, с трудом вписывалась в повороты, перестраиваясь, перегораживала по диагонали движение, чем вызывала истерическую реакцию темпераментных южных водителей. Они сигналил на все лады и, опустив стекла, дружно орали про «козлов в членовозах».
Миновав центр города, мы двинулись по петляющим улочкам вглубь уютных жилых кварталов. Оставаться здесь незамеченным мне стало гораздо труднее, поэтому я здорово поотстал. Закончилась эта вынужденная осторожность тем, что я потерял «крокодил» из вида. Чертыхнувшись, я стал метаться по дворам, вспугивая бездомных кошек и притаившиеся на скамейках влюбленные парочки. Наконец меня вынесло на хорошо освещенную фонарями улицу, и у ворот огромного трехэтажного особняка я увидел «Линкольн». Машина очень органично смотрелась у этого помпезного дома с колоннами и позолоченным куполом вместо крыши.
Это место в городе я хорошо знал. Еще с советских времен оно считалось «элитным», здесь строили коттеджи высокопоставленные чиновники и партийные деятели. Потом вместо скромных домиков в два этажа тут выросли вот такие монстры, напоминающие больше памятники архитектуры, чем жилые дома. На этой же улице располагался банк «Морской», но выглядел он более чем скромно: ни колонн тебе, ни куполов, ни барельефов — маленькое двухэтажное здание, смахивающее на типовой детский садик.
Я подъехал к рекламному модулю, загасил движок и, скрываясь за широким щитом, стал наблюдать за «крокодилом». Некоторое время около него ровным счетом ничего не происходило. Мне уже стало надоедать, но водительская дверь вдруг открылась и из машины вышла Беда. Неспешно обойдя длинное сооружение на колесах, она открыла пассажирскую дверь и подала кому-то руку. От удивления я чуть не свалился с «Харлея»: чтобы Беда открывала дверь и подавала руку?! Да я жизнью рискну, только чтобы узнать, кто ее так выдрессировал!
Проигнорировав Элкину руку, из «крокодила» выпорхнула рыжеволосая дамочка. Свет на улице давали лишь кованые фонари, но и при нем было видно, что дамочка фигуристая, расфуфыренная и с гонором. Мальцев таких называет «о, бля!», а Сазон просто «фря». Фря выпросталась из «членовоза», тревожно огляделась и, стуча каблуками, направилась к воротам дома. В угодливом прыжке Беда опередила ее, сделала какую-то манипуляцию и распахнула калитку.
Я стащил с головы шлем и озадаченно почесал затылок.
Беда устроилась шофером-телохранителем к богатой дуре?!
Это, конечно же лучше, чем если бы она завела любовника, но все равно никуда не годится.
Я быстренько набрал ее номер.
— Ну чего тебе? — не считая нужным скрыть раздражение, спросила Элка.
— Ты где?
— Ты что, меня контролируешь?
— Нет. Я скучаю и хочу тебя видеть.
— Потерпи. В ближайшем супермаркете не оказалось этих чертовых перепелиных яиц. Я…
— Сгоняй в любой ресторан Сазона. Там на кухне можно найти все что угодно.
— Ты гений, — без энтузиазма сказала Беда.
— А ты дрянь, — прошептал я, нажимая отбой.
Чем я заслужил такое бессовестное вранье? Тем, что выжил?
Жалость к самому себе подкралась к самому горлу и попыталась подавить все другие чувства — раздражение, ревность и любопытство. Чтобы не дать этой жалости разгуляться в полную силу, я начал действовать. Раз уж я решил следить за Бедой, нужно довести до конца это гнусное дело. А потом припереть Элку к стенке. И посмотреть, как она будет выкручиваться. А потом… потом простить и помиловать, потому что невозможно казнить того, кого любишь.
«Харлей» я бросил в укромном местечке — в густых зарослях тутовника, а сам обошел дворец с тыла. Здесь высокий забор подпирали деревья и с той и с другой стороны. Оставалось только надеяться, что на территории дома нет собак, а по периметру ограждения не пропущен электрический ток. Я виртуозно справился с нетрудной задачей — залез на дерево, с него перелез на другое — по ту сторону забора. Потом спустился вниз и очутился на зеленой лужайке. Ряса мне в этих упражнениях не помешала. О сломанных ребрах я начисто позабыл.
Парадная дверь особняка оказалась открытой. Я толкнул ее и оказался в просторном, но темном холле. Наверх вела широкая лестница. Судя по отдаленным голосам, Элка с дамочкой успели подняться на верхний этаж. Дом показался мне нежилым и это удивило меня. Разве такие крутые дома практически в центре города бывают нежилыми? А если даже это и так, то что делать тут Элке и расфуфыренной фре?
Я миновал второй этаж, поднялся на третий, но обнаружил, что это еще не все — есть лесенка, которая ведет еще выше, под купол, и именно оттуда слышны женские голоса. Я умею двигаться бесшумно и быстро, армейские навыки в критических ситуациях не раз спасали мне жизнь. В два прыжка преодолев узкую винтовую лестницу, я оказался на маленькой балконной площадке с перилами. На площадку выходила дверь, из-под которой лился слабый, неяркий свет. Элкин голос что-то громко и раздраженно вещал. Я сделал над собой большое усилие, чтобы не распахнуть эту дверь и не заорать:
— А что, нынче перепела под золочеными куполами несутся?!!
Так себе был вопросик, но оригинальнее и умнее ничего в голову не пришло. Элка, конечно, найдет, что ответить, но за то минутное замешательство, которое промелькнет в ее наглых глазах, я готов был рискнуть.
— Что?! — завизжал вдруг незнакомый мне женский голос. — Уж не хотите ли вы, Инна, сказать, что я стала вашей заложницей?!!
— Вам нужно запомнить, что меня зовут Элла, — отчеканила по слогам Беда. — Насчет заложницы вы немного преувеличиваете, но где-то как-то это можно назвать и так.
Я передумал возникать на пороге с дурацким вопросом и ухом припал к двери.
— Вы будете сидеть в этой «светелке» до тех пор, пока не вспомните, что связывало вас с Маргаритой Лялькиной, Игорем Матвеевым и Иваном Петушковым. Если не вспомните, я запру вас. Окон здесь нет, дом нежилой, хоть заоритесь. Хоромы вполне соответствуют вашему звездному статусу. Как только вы все мне расскажете, можете проваливать на все четыре стороны.
— Но… я больна!! У меня сотрясение мозга! Вы не имеете никакого права…
— Имею, — отрезала Элка. — Из-за вашего молчания могут погибнуть люди. Из-за вашего молчания я не могу открыто жить с человеком, которого люблю.
Я чуть не зарычал под дверью от удовольствия. Я даже кляп соорудил из рясы и заткнул им себе рот, чтобы не обнаружить своего присутствия. Наконец-то я услышал от Беды эти слова! Пусть я их подслушал, пусть они сказаны вовсе не мне, но я их услышал!
