– Смотри! – вдруг крикнула Элка. – Смотри, вон наш автобус!
Впереди – там, где заканчивалась полоса света фар, действительно ехал автобус. Его жёлтый зад странно вихлял, будто водитель был пьян, или впервые сел за руль.
– Догоню, убью! – не сдержал я эмоций.
– Кого?!
– Выбор небольшой – или Ганса, или Викторину, кто там из них решил порулить?! Уроды! Хорошо, что трасса пустая. Нужно догнать их, иначе они вляпаются в аварию. Оба поддатые, потом никому ничего не докажешь! Элка, пусти за руль, я их уделаю!
– Ты выпил литр водки и закусил только одним огурцом.
– Пусти! Я знаю «американцев»
[5]
как свои пять пальцев, а ты упорно игнорируешь пятую передачу!
Элка сверкнула на меня глазами из-под очков и рывком включила пятую передачу.
Расстояние между нами и автобусом стремительно сокращалось.
– Посигналь, что ли, может, они остановятся! – посоветовал я Беде.
Она нажала на клаксон, который вдруг надрывно исполнил ламбаду. От неожиданности я вздрогнул, а Рон облаял руль.
– Пижонская тачка, – проворчала Беда.
Автобус вдруг мигнул «стопами» и резко свернул вправо. Показалось, что в чистое поле, но в свете фар мы увидели, что там грунтовая дорога.
– Да что, чёрт побери, происходит! – заорал я, вставая во весь рост. – Элка, гони! Гони, что есть сил! Догонишь, обходи справа, я заберусь на крышу, а оттуда в салон! – Неожиданно у меня в кармане завибрировал мобильник.
– Да! – рявкнул я в трубку, в надежде, что звонит Викторина.
– Глеб, – проникновённо произнёс в трубке голос Троцкого, – ты можешь меня ненавидеть, но я не смогу послать тебе денег! Тут такое дело… в общем, Нэлька, оказывается, дачу собралась покупать и залог внесла. А ещё она телевизор плазменный в кредит хапнула. Сазонов, я тут подумал, может, ты деду своему позвонишь и бабок попросишь?! У него ж бабла как блох на жирафе! Попроси, а?! Мы сочтёмся потом с тобой, ты же знаешь… Я человек благодарный!
– Да пошёл ты! – Едва я успел нажать на отбой, как телефон запиликал снова.
– Гони! – попросил я Беду, хотя она и так выжимала из машины всё, что было возможно. Автобус маячил впереди жёлтой задницей, и нужно было чуть-чуть поднажать, чтобы нагнать его.
– Возьми трубку!
– Не буду! Это Ильич дурака валяет.
– Возьми! Мало ли что…
– Да, чёрт возьми! Слушаю! Слушаю!
– Глеб Сергеич, – послышался в трубке дрожащий шёпот, – это я, Лаптева! Кажется, нас похитили…
– Что?! – заорал я.
– Автобус кто-то угнал! Мы… я… и Ганс зашли в салон, чтобы, чтобы… ой, ну… я потом всё объясню… Мы легли… то есть сели, в общем, отвлеклись немного и… вдруг автобус сорвался с места и поехал! Я чуть не закричала он неожиданности, но Ганс… в смысле Гаспарян зажал мне рукой рот! Мы лежали… то есть сидели, поэтому нас не было видно с водительского сиденья! Там… за рулём сидит какой-то тип в чёрной шапочке!
– Дэн? – спросил я, чувствуя, как сердце ухнуло в желудок.
– Не знаю! Темно, лица не видно… Он до сих пор нас не заметил! Ганс дал мне свой мобильный, в котором забит ваш телефон! Я незаметно прокралась в туалет и позвонила вам! Что делать, Глеб Сергеич? Мы погибнем, да?!
– Где Ганс?
– Я приказала ему залезть под кровать и сидеть тихо. Глеб Сергеич, если мы погибнем, не говорите никому, что я… и Ганс… в автобусе… У нас ничего не было, клянусь! Только невинные разговоры! – Она заплакала навзрыд. Мне стало искренне её жаль.
– Викторина, слушай меня! – перешёл я на «ты». – Вы молодцы, что никак не обнаружили себя! Мы едем за вами!
– Правда?! – ахнула она. – В туалете нет окон, жаль, что я вас не вижу…
– Выйди в грузовой отсек, ляг на пол среди мешков с одеялами и одеждой, прижмись и постарайся лежать тихо. Я буду брать автобус штурмом!
– Штурмом… – эхом повторила она.
– Через крышу попробую пробраться в салон!
– Глеб Сергеич!
– Что ещё?!
– Если со мной что-нибудь случится, попросите от меня прощения у вашей жены! Я была неоправданно груба с ней…
– На пол! – заорал я. – На пол, старая развратница!!!
«Вранглер» почти поравнялся со «скул басом». На грунтовке джип оказался более маневренным и скоростным, чем автобус.
– Автобус кто-то угнал, – объяснил я Беде.
– Нисколько в этом не сомневалась! Смотри, за нами гонится мотоцикл!
Я оглянулся – позади, метрах в ста, действительно тарахтел мотоцикл, одинокой фарой разряжая густую темень. Размышлять, кто кроме нас мог оказаться на безлюдной грунтовке, не было времени. Оставалось надеяться, что это просто какой-нибудь пьяный деревенский чудак решил погонять по окрестностям без определённой цели.
Беда обошла автобус справа. Я встал во весь рост, приноравливаясь, как бы забраться на крышу. Я почти созрел для решающего прыжка, как «скул бас» вдруг резко свернул с дороги в чистое поле. Элка, не раздумывая, крутанула руль влево, и я едва не вылетел из машины, в последний момент, уцепившись за дверь. Мотоциклист повторил наш маневр, он висел теперь где-то сбоку и жужжал, как злая оса, готовая впиться в того, кто на неё замахнётся.
На бездорожье стало сильно трясти, и я с трудом удерживался на ногах. Автобусу удалось чуть-чуть оторваться.
– Жми! – крикнул я Элке.
Она что-то не то нажала, потому что из динамиков вдруг громыхнули разрушительные звуки «Раммштайна».
Я громко выругался, но это не принесло облегчения, потому что я сам себя не услышал. Элка истерически шарила по панели, пытаясь выключить музыку.
В считанные секунды автобус ушёл в существенный отрыв.
– Гони! – взревел я. – Уйдёт!!!
Беда плюнула на музыкальное сопровождение и поднажала на газ.
Мы нагнали «скул бас» в два счёта, потому что на бездорожье «Вранглеру» равных нет. Мотоцикл отстал и тарахтел где-то сзади. Теперь уже не раздумывая, я прыгнул на автобус в надежде, что найду, за что зацепиться.
В десантуре я научился многому – прыгать с большой высоты, ходить по отвесным стенам, играючи пролезать там, где пролезть невозможно. Эти навыки не раз пригождались мне в жизни, и сейчас я рассчитывал только на них.
Мне удалось руками зацепиться за крышу, а ногами упереться в оконный проём. Я мог сорваться в любую секунду, но алкоголь, бродивший в крови, придавал ощущение сверхвозможностей.
– Держись, штурмбанфюрер! – заорала Беда. Впрочем, может быть, это были слова из песни немецких отморозков…
