А через год… Традиционной конференции в Москве почему-то не состоялось. Бельгийцы позвонили и сказали, что гонят автобус в Камбоджу. Там, якобы, много сирот, которым требуется гуманитарная помощь, а «скул бас» они подарят одной из школ, чтобы можно было привозить детей из отдалённых сёл на учёбу. Когда они проезжали Сибирск, мы встретились, посидели у меня дома, Нэлька наливочкой их своей угостила, борщец сварила, пирогов напекла. Лоран перед отъездом похлопал меня по плечу и на плохом русском пообещал, что в следующем году один из грантов Фонда – мой. То есть нашей школы. Я был просто на седьмом небе от счастья. Это ж можно и крышу в школе отремонтировать и трубы гнилые в подвале поменять и…
– Машину себе новую купить, – подсказал я, но Ильич не среагировал на мою шпильку.
– А через четыре дня мне на мобильный позвонил Жак Брель и сообщил, что автобус развернули на монгольской границе из-за неправильно оформленных таможенных документов. По-моему, бельгийцы были тогда в панике. Они вернулись в Сибирск и слёзно умоляли меня приглядеть за автобусом суровой сибирской зимой. В награду мне дали немного денег и разрешили пользоваться гуманитарной помощью. Конечно, я согласился. Парни рассчитывали вернуться с правильными документами весной и продолжить своё путешествие. Автобус стоял на стоянке возле школы, в нём до хрена всего было. Ну, ты знаешь…
– Знаю, сам туалетную бумагу оттуда таскал. И стиральный порошок. Халява – вещь чрезвычайно соблазнительная.
– Тьфу! – плюнул Сазон. – Сынку, ты, что не мог мне сказать, что у тебя в сортире голяк?! Да я б тебе фуру с бумаженцией этой подогнал, и на порошок бы не поскупился!
– Тихо, дед! Это вопрос не денег, а менталитета. Зачем мне твоя фура, если… – Я махнул рукой и замолчал, чтобы не углубляться в философские дебри.
– Всё хорошо было до Нового года. Я брал в автобусе продукты, лекарства, одежду. Как-то раз Нэлька попросила принести макароны и томатную пасту. Я пошёл в автобус, и там у меня вдруг оторвалась пуговица от куртки. Куртку Нэлька покупала в Турции, пуговица была эксклюзивная, поэтому я, подсвечивая себе мобильником, полез за ней под кровать. Смотрю, а там дверца в стене маленькая, словно от сейфа, и замок кодовый. Меня любопытство разобрало, стал я комбинации цифр перебирать, чтобы замок открыть. Два часа на пузе лежал, затёк весь, но сейф открыл! А там…
– Мешок сухофруктов! – воскликнула Элка.
– Да. Ну, я отсыпал себе немножко, чтоб Нэлько вечером компот сварила… Я на диване телек смотрел, когда она ко мне подошла и, смеясь, спросила:
– Из чего это ты компот меня заставил варить? – И протягивает мне на ладони три маленьких чёрных капсулы.
– Откуда это? – говорю.
– В яблоках и грушах бельгийских лежало. Хорошо, когда мыла, заметила, а то бы сварила. А что это?
Меня словно током шарахнуло. Так вот почему сейф был закрыт и находился под кроватью! Тайник это. А в тайнике…
Нэлька-дура пристала: что это, да что это! Я капсулы у неё забрал и приказал рот держать на замке. На следующий день снова залез в тайник, перебрал все сухофрукты и среди них нашёл двадцать таких же капсул. Двадцать! Я подумал… Нет, сначала я ничего не подумал, я просто рассвирепел от того, как эти гады бельгийские меня подставить могли! Козе понятно, что это наркотики! Автобус школьный, с гуманитарной помощью, на постах ГАИ не досматривается, на таможне тоже сквозь пальцы смотрят. Бельгийцы просто в Камбоджу, или куда там, наркоту гнали! А тут случился затык с документами и они мне эту «бомбу» подкинули на хранение, на целую зиму! А если бы, не дай бог, проверка какая?! Я бы огрёбся по полной программе! В общем, разозлился я, хотел даже в милицию сначала идти, но потом… – Ильич тяжко вздохнул и виновато посмотрел на меня, словно говоря – ну ты-то уж знаешь, что мне пришло в голову!
– Но потом ты решил, а почему бы тебе самому в качестве компенсации за моральный ущерб, не продать несколько капсул. Наверняка у тебя есть пара-тройка надёжных каналов, через которые без всякого риска можно спихнуть хоть ядерную ракету!
– Глеб, ты же знаешь, я дом в коттеджном посёлке строю! Нулевой цикл купил, а дальше что?! Разве на зарплату директора школы построишься?! А мы с Нэлькой рожать собрались! А у Нэльки в родне сплошные двойни, да тройни! Значит, и мы одним махом многодетными станем! Да ещё её мама к нам переедет, чтоб с детьми нянчится! Как жить-то?! Как?! Голодать?! У меня квартирка однокомнатная, у Нэльки тоже.
Куда всей оравой деваться?!
– Короче! – прервал я его кудахтанье.
– Да! Я попытался продать одну капсулу! И не надо меня осуждать за это. У всех в жизни бывают чрезвычайные обстоятельства…
– Ещё короче! – рявкнул я.
– Ты же знаешь, что наш школьный подвал арендуют…
– Борисовцы! – Я схватился за голову. – И ты опять связался с этими упырями?! Ты?! Которому они чуть башку тогда не снесли?!
– Глеб, не ори на меня! Я и так уже наказан. Марсель – парень, который каждый месяц приносил мне за аренду деньги, – взял у меня капсулу, а на следующий день… на следующий день…
– Ну! – поторопила его Элка.
Ильич надолго присосался к фляжке, потом вытер рукой рот и, зажмурившись, словно ребёнок, которого собираются бить, прошептал:
– На следующий день он принёс мне двадцать тысяч долларов.
– Сколько? – не поверил я собственным ушам.
– Двадцать. Тысяч. Долларов. – Шеф открыл свои красные глазёнки и уставился на меня. – Я тоже не понял ничего, Глеб. Столько не могут стоить наркотики в одной крохотной капсуле, учитывая, что борисовцы мне наверняка и половины не заплатили…
– Не могут, – кивнула Элка. – Даже если в капсулах были не наркотики, а составляющие для их производства.
– Вот и я ничего не понял. Ничегошеньки. И стал пытать Марселя, что в этой капсуле. У него глаза полезли на лоб.
– А ты не знаешь?! – заорал он.
Я говорю:
– Точно не знаю, но догадываюсь. Наркотики?
Он с лица сошёл, побледнел, как мел, и пробормотал:
– Ну да, наркотики. А у тебя ещё есть?
Я не собирался больше продавать капсулы, но… двадцать штук баксов за одну маленькую чёрную штуковину! В конце концов, бельгийцы мне были должны за тот риск, которому они меня подвергали. А капсул было целых двадцать штук! Я решил, что имею полное право ещё на пару из них. Ведь мне строиться нужно, а на зарплату директора…
– Слушай, если ты ещё раз скажешь про зарплату директора…
– Молчу! Но строиться-то всё равно нужно! На следующий день я принёс Марселю две капсулы, а он мне деньги. На эти бабки я мог построить хоромы, и ещё бы осталась приличная сумма. Но я решил, что сразу тратить эти деньги нельзя. Ты же знаешь, какой гадюшник наш город! Все суют свои носы в чужие дела! Сразу бы пошли разговоры, откуда у меня деньги. Да и налоговая бы наверняка докопалась. В общем, я прижался, застегнул кубышку покрепче и затаился до поры до времени. Одну покупку только сделал, не удержался.
