Позади плелось стадо откормленных, толстых коров. Я всегда считала, что пастух должен подгонять стадо впереди себя, но это были какие-то особенные, дисциплинированные, алтайские коровы.
– Бизя! – Я бросилась вниз, за собакой. – Что с ним? Он жив?!
– Элка, – сбросив платок с головы, Бизя открыл глаза и счастливо улыбнулся. – Элка, а я головой ударился!
– Плохо, – я погладила его рассечённую бровь и шишку на затылке. – Очень плохо, что ты головой ударился. – Почему-то я только теперь поняла, что он чуть не погиб. Поняла и почувствовала, что могу запросто свалиться в обморок от ужаса, вцепившегося в сердце.
– Элка, представляешь, Дэн меня спас!
– Я знаю.
– Он хорват, Элка!
– Серб!
– Откуда ты знаешь?! – Бизя сделал попытку вскочить, но верёвки удержали его. – Он с тобой откровенничал?! Уединялся?! Обещал познакомить с родителями?!
– Дурак ты!
– Дурак, – легко согласился он. – Только мне всё равно не нравится, что ты раньше меня узнала, что Дэн хорват.
– Серб!
– Да какая разница, – отмахнулся он от меня.
Мы шли вверх по тропинке. Коровы тащились за нами. До автобуса оставалось несколько метров.
– Сколько времени осталось, чтобы спасти бельгийцев?
– Три часа двадцать минут.
– Мы успеем. Отвяжите меня! Я поведу автобус!
– Автобус поведу я, – твёрдо сказал Никитин, отвязывая Бизона и помогая ему сесть в седле. – У меня нет черепно-мозговой травмы.
– Так сейчас будет! – дёрнулся в седле Бизя. Я поймала его за руку и тихо сказала:
– Пусть за рулём будет Дэн. Я потом тебе всё объясню.
– Не-ет, он точно обещал познакомить тебя с родителями!
– А ты точно ударился головой!
– Хорошо, пусть Никитин ведёт автобус, но ты пообещай, что наденешь розовый сарафан, и мы уйдём в грузовой отсек заниматься любовью!
– Обещаю!
– Н-но! – Саданул Бизя пятками по бокам кобылы. – Она обещает!! Слышите, она обещает!!
Лошадь взбрыкнула задними ногами и понеслась, не разбирая дороги, обратно в горы.
– Стой! – заорал Никитин. – Тпр-р-ру!!! Как же ты меня задрал, Глеб Сергеич!! Как задрал!!
Я не стала смотреть, как Дэн с пастухом нагоняют взбесившуюся кобылу.
Я сорвала ромашку и стала гадать «любит – не любит».
– Тормоза у тебя паршивые! – крикнул из-за руля Никитин.
– Это у тебя руки кривые и ноги не из того места растут! – весело отозвался Бизя.
Мы с ним лежали на полке Викторины, прямо на жёсткой поверхности, не расстелив матрас.
Я всё-таки надела розовый сарафан, но идея уединиться с Бизей в грузовом отсеке оказалась неосуществимой по двум причинам: во-первых, после бомбардировки там царил полный разгром и были выбиты окна, во-вторых, шишки и рассечения на голове у Глеба не оставляли надежды, что он способен на что-нибудь кроме дурацких, бессмысленных разговоров. Вообще-то, с этими травмами головы следовало немедленно что-то делать, но что именно, никто точно не знал и каждый предлагал свои варианты: Герман – холодный компресс, Адабас – какую-то травку, Сазон – десять приседаний с гантелями, Дэн – срочную лоботомию, а я считала, что в подобных случаях помогают только тишина и покой.
– Тишина и покой! – мечтательно повторил Бизя мой вариант лечения. – Элка, да разве бывает в мире такая роскошь, как тишина и покой?!
– Бывает, – заверила я его. – Вот вернёшься в Сибирск, уволишься из своей школы, сядешь в квартире, занавесишь все окна, задраишь двери, вырубишь телефоны, и будут тебе и тишина и покой!!
– Что значит «уволишься из своей школы»?! – всполошился Ильич, который вроде бы немного успокоился и щёлкал семечки, которыми его угостил Герман. – Кто уволится? Сазонов?!
– Трудно у вас работать, Владимир Ильич, – язвительно сказала я и, достав из сумки пилку, начала пилить ногти. – Трудно и опасно!
– Ой, да ладно! – отмахнулся Троцкий. – Где теперь легко-то? Где не опасно? А Сазонов от меня никогда не уйдёт, потому что… Потому что мы с ним лучшие друзья! Правда, Глеб?!
Бизя промычал что-то невразумительное и натянул на лицо полотенце.
Я обиделась и замолчала. Я считала вопрос с увольнением из школы решённым, но на прямой вопрос шефа Глеб начал юлить и уходить от ответа.
– Вот видишь! – удовлетворённо потёр короткие ручки Ильич. – Никто не собирается увольняться!
Сазон хотел возразить Ильичу, но его телефон вдруг исполнил тревожные аккорды Пятой симфонии.
– Что за номер?! – уставился дед на дисплей. – Первый раз такой номер вижу, только девятки и единицы. Але! Сорвалось, – растерянно сообщил он.
Тут же зазвонил мой мобильник. На дисплее высветилась длинная комбинация из девяток и единиц.
– Да! – сказала я в трубку, но в ответ услышала только треск и рёв, словно на том конце трубки шли соревнования по мотокроссу. – Вас плохо слышно! – крикнула я, но абонент отключился. – Это Мальцев! – вдруг осенило меня. – А кто ещё может знать и мой номер, и телефон Сазона?!
– Эх, жалко я свой мобильник в реке утопил! Наверное, Елизар мне тоже названивает! – сказал из-под полотенца Бизя.
– Доча, у цуцика другой номер! – возразил дед. – Без этих спасовских выпендрёжей! Девять один-один! Етто какой-то совсем другой цуцик!!
Тут же телефон в его руках завибрировал вновь.
– Мальцев! – радостно заорал Сазон в трубку. – Ты что, сволочь, в американские спасатели записался?! Опять сорвалось! – треснул он кулаком по коленке. – Нет, ну не мог цуцик на трассе номер телефона сменить!!
– Да кердык давно вашему Мальцеву! – заорал Троцкий и, вскочив, запульнул горсть семечек в угол. – Кердык!! Это бандиты звонят! Борисовцы!!
– Что-то у тебя, Владимир Ильич, голос слишком громкий прорезался, – усмехнулась я. – Может, в горы опять рванёшь?
– Тишина и покой, – простонал Бизя под полотенцем. – Мне нужны тишина и покой! Когда вы орёте, коллеги, у меня лопается голова!
Мобильник у деда опять затрещал. Сазон опасливо на него покосился и спросил:
– Доча, ты действительно думаешь, что это звонит наш Мальцев?
– Ну, если только его обезьяна не обзавелась телефоном, – попыталась пошутить я.
Резкое торможение сдёрнуло меня с полки и унесло вперёд. Вытянув руки, я пыталась за что-нибудь уцепиться, но затормозить удалось лишь уткнувшись носом в чью-то потную спину. Оказалось, вся наша компания вповалку лежит возле кабины. Бизя со страдальческим, красным лицом держал в охапке собаку.
– Скотина! – крикнул он Дэну. – Кто тебе сказал, что ты умеешь водить машину?
