– Темнеет уже, – попытался отмазаться я от очередной фотосессии.
– А у меня фотоаппарат со вспышкой! – Никитин отпустил мотоцикл и забежал вперёд, целясь объективом в Беду.
Я вдруг вспомнил, что у него, гада, невесть откуда оказались три чёрных капсулы. Я вдруг вспомнил, что по какой-то причине он – серб, и в моменты крайнего возбуждения болтает на красивом, чужом языке… Я вдруг отчётливо понял, что на фиг ему не нужно никого фотать, кроме моей жены!
– Отставить! – закричал я, едва не упав с мотоцикла. – Отставить фото на память! Отставить «пёхом домой»! Отставить хорошее настроение и дружбу всю эту на хрен отставить!!! Я хочу всё знать! Я хочу знать, кто есть кто, и ради чего мы все чуть не погибли!! У меня впечатление, что все всё знают, кроме меня! У меня ощущение, что даже ты, Элка, меня обманываешь!! А ещё я хочу… Барана за тыщу рублей я хочу, – неожиданно для себя завершил я свой отчаянный монолог.
– А пойдёмте в кафе! – предложил Адабас.
– В этих степях есть кафе? – растерянно огляделась Беда.
– Есть! С ресторанами тут напряжёнка, а кафе есть, и очень даже приличное. У меня там тётя работает, – заверил её шаман.
– По-моему, в этих местах есть только норки сусликов, – недоверчиво сказала Беда, заботливо поправляя подо мной бабу.
– За мной! – Адабас взмахнул бубном и рванул куда-то, путаясь в длинных полах плаща.
– Я бы тоже от барана не отказался, – Ильич резво побежал за Адабасом, мелькая драными пятками грязных носков.
По-моему, за время поездки шеф поднаторел в беге.
Элка взяла мотоцикл за руль, и мы послушным, медленным караваном поплелись за шаманом.
Через минуту все сидели в тесном прокуренном помещении, где было четыре столика и восемь длинных деревянных скамеек. Видимо, у местных жителей было принято пить под открытым небом, потому что заведение, судя по чистым столам, безнадёжно и давно пустовало. Пахло палёной шерстью, горелым мясом, чесноком и немытым телом.
Навстречу нам радостно выбежала толстая улыбчивая алтайка с прилипшей к нижней губе «беломориной». Она отказалась признать в Адабасе родного племянника, но охотно разрешила нам зайти в зал вместе с животными и составить столы в один длинный ряд. Тётка горячо заверила нас, что максимум через час мы получим зажаренного барана, и мигом принесла на стол четыре бутылки водки, которые мы не заказывали. Я так понял, что водка здесь была сопутствующим дополнением к блюду, как соль или перец. Впрочем, от неё никто и не подумал отказываться.
Дед, пребывая в наилучшем расположении духа, притащил с собой резиновую женщину и усадил её между мной и собой. Я не стал возражать, потому что успел привыкнуть к мягкой подпорке, в которой периодически нуждалась моя голова.
– Я хочу всё знать, – твёрдо сказал я, когда мы уселись вокруг стола. – У нас есть час, пока зажарят барана, и за этот час я хочу узнать всё! Или… или я разнесу Ташанту по кирпичикам и сяду в тюрьму.
Воцарилось тягостное молчание. Свет в лампочке под потолком вдруг задрожал, сделался жёлтым и тусклым. Лица вокруг стали мистически-призрачными.
Наверное, в этом медвежьем углу были проблемы с напряжением. А может, в вечернее время здесь было принято экономить электричество.
– Что было в капсулах? – отчего-то шёпотом спросил я.
– Что было в капсулах?!! – во всю глотку заорал я, потому что никто и не подумал отвечать на мой вопрос.
Силы от этого ора закончились, в глазах опять потемнело, и я поспешил прислонить к резиновой мягкой соседке. – Вы все знаете, что было в капсулах, во всяком случае – Герман, Викторина и Дэн. Если не скажете, я…
Элка схватила меня за руку и сжала кисть. Жёлтый свет под потолком задрожал, грозя погаснуть совсем.
– Осмий, – еле слышно сказал бывший Обморок. – В капсулах, Глеб Сергеевич, находился осмий.
В тишине было слышно, как потрескивает от плавающего напряжения лампочка и как гремит посуда на кухне.
– Фи-и, какой-то осмий, – разочарованно пробормотала Беда. – Даже не зелёные человечки…
– Что это? – поднял я голову. – Полонием, кажется, принято травить разведчиков в Лондоне, а осмий… Что за отрава? Что за зверь?!
Герман открыл было рот, но Елизар Мальцев жестом остановил его. Поэт приосанился, заблестел глазками и пригладил пятернёй кудри.
– Осмий, друзья мои, – сказал Елизар, – это редкоземельный металл группы платиноидов. Изотоп осмия 187 обладает способностью многократно усиливать мощность радиационного излучения. Он применяется при производстве ядерного оружия и в аэрокосмической сфере. А также может быть катализатором при синтезе некоторых лекарственных препаратов. Из-за специфики использования осмия 187, рынка сбыта этого редкоземельного металла в России практически нет. Месторождение руды, содержащей изотопы осмия, находится в Казахстане. И, кстати, осмий может выступать залоговым материалом наряду с золотом и алмазами. – Выдав этот сложный текст, Мальцев привстал и раскланялся, наблюдая за реакцией присутствующий на свою эрудицию.
– Ну ты даёшь, цуцик! – вскочив, заорал дед. – Откуда ты всё это знаешь?
– Окончил когда-то химико-технологический институт по специальности «технология редких элементов», – счастливо улыбнулся Елизар.
– Что ж ты молчал?!
– А кому это надо? – искренне удивился поэт. – Это так далеко от искусства… Хотите, я вам песню свою спою?
– Нет! – заорали все.
Я стукнул кулаком по столу и вопросительно посмотрел на Германа. Лампочка под потолком опять завибрировала жёлтым светом.
– Ко всему сказанному, – сказал Абросимов, – могу только добавить, что рыночная стоимость осмия на чёрном рынке составляет двести тысяч долларов за один грамм.
– Кто вы?! – спросил я. – Ведь вы не Обморок! То есть не зачуханный учитель математики! Кто?! Вас и зовут-то, наверное, не Герман Львович? И фамилия не Абросимов? Если вы не бандит, то резидент чьей разведки, чёрт вас дери?!
– Меня зовут Герман Львович Абросимов, – спокойно сказал Абросимов. – И математику знаю отлично, потому что закончил технический вуз. Только по специальности я поработал очень недолго. В юности у меня не сложилась личная жизнь, и чтобы убежать от проблем, я ушёл служить по контракту в Афганистан. Потом были другие горячие точки… В общем, со временем я принял решение пойти служить в ФСБ.
Хоть я и ожидал нечто подобное, всё равно меня прошиб пот. Это что ж получается? Я пинал под зад и запирал в туалете раненого офицера федеральной службы безопасности?!
И что мне теперь за это полагается?..
Громко хмыкнув, Элка уставилась на меня.
– Я майор ФСБ, как ни банально это звучит. – Обморок улыбнулся и, достав из кармана своих широких штанов красные корочки, показал всем, даже не потрудившись открыть их.
