Не в силах вымолвить ни слова, Демьян в ответ торопливо закивал головой.
— Ну это господь сказал, не подумав, — вздохнул Петр. — На самом деле ближнего мало возлюбить, надо еще уметь вкусно его приготовить.
— Как… приготовить?! — пролепетал пленник, но Сангре не ответил, проигнорировав его вопрос и, больше не обращая на него внимания, принялся деловито инструктировать Улана.
— Не забудь, я мясцо с кровью люблю, особо прожаривать ни к чему. И перед тем как прирезать, лупить его, — последовал деловитый кивок в сторону Демьяна, — сегодня будешь ты, а то я в прошлый раз запарился.
— Да на кой меня лупить-то?! — пуще прежнего взвыл пленник.
— А чтоб мяско перед забоем понежнее было, — ласково пояснил Петр. — Потому и название такое: отбивная. Уразумел? Да не переживай ты так сильно, все равно помирать, — и направился в угол конюшни, где на крюках в стене висели пара хомутов, вожжи, седло и прочая нехитрая утварь. Похлопав по одному из крюков, он деловито заметил другу: — Когда его за ребро подвесишь, не забудь вниз корыто подставить — кровяную колбасу сделаем.
— А во что набивать? — подыграл Улан.
— У тебя совсем память отшибло? — удивился Сангре. — Да в его же кишки. Но чур хорошенечко промой их, а не как тогда. Знаешь ведь, я брезгливый.
Помимо прочего скарба в углу стояло несколько жердей и тоненьких бревнышек. Оценивающе поглядев на них, Петр выбрал самую увесистую, в запястье толщиной, дважды махнул ею в воздухе, удовлетворенно кивнул и неспешно направился обратно. Дойти не успел — привязанный к столбу дружинник охнул, закатил глаза и сполз вниз.
Пренебрежительно глядя на него, Петр прокомментировал:
— Чуйствительный подвернулся. Это хорошо, хлопот меньше, — и он скомандовал. — Все, здесь нам больше делать нечего. Возвращаемся. Но вначале давай обеих лошадей в хлев отведем.
Управившись с конями, они подались обратно в избу.
— Ну ты и садист! — восхищенно заметил Улан, плюхнувшись на лавку. — И как тебе в голову такое пришло.
— Да я одного капитана забавного вовремя припомнил, — улыбнулся Петр. — Он у нас в десантной бригаде начпродом служил. Уж больно чудно҆ выражался. Нет, по сути правильно, но если вдуматься в смысл… — и он, вытаращив глаза, явно копируя этого неведомого капитана, испуганно забубнил: — Значится так. Берите весь наряд по столовой и давайте его на мясо.
— А теперь что с этим Демьяном делать будем?
— Стандартный вариант, — пожал плечами Петр. — Включаем старый принцип: добрый следователь — злой следователь. Здесь он прокатит на ура. Правда, мы вроде оба себя злыми показали, но есть у меня на примете один гуманный человечек, поможет нам, не сомневайся, — он многозначительно посмотрел в сторону возившейся возле печки Заряницы. — Вот она и сработает. Не хотелось бы девку в мужские игрища вовлекать, но деваться некуда, придется. Сейчас она тихонько прокрадется к нему, развяжет веревки и расскажет, будто ты меня уговорил, что он и без битья сойдет, а то сильно есть хочется. Словом, мы в избе ножи точим. А ей жалко этого Звана-Демьяна стало, вот она и… Думаю, после ее сообщения он вылетит из нашей деревни и на ночь не посмотрит. Правда, придется на всякий случай покараулить, чтобы он от страха с самой Заряницей чего-нибудь не учудил да коней из хлева не выкрал. Ну ладно, это я беру на себя, а ты давай дуй спать, нам завтра рано подниматься.
— Зачем?
— Надо ж и прочую добычу забрать. Ты с пленного кольчугу, то бишь бронь, как ее здесь называют, снял, а с покойника забыл. Ну а дальше собираем шмотки, ноги в руки и айда.
— А может ну ее, кольчугу эту, — неуверенно предложил Улан.
Сангре почесал в затылке, прикидывая, но затем резко мотнул головой.
— Не может, — твердо ответил он. — Прежде чем делать променад до тверского князя, нужны срочные инвестиции в наш внешний вид, дабы одеться в то, что здесь отчего-то считается приличным, а за прибарахлиться требуется серебро. К тому же эта бронь считай не наша, а Заряницы.
— То есть?
— Да я тут прикинул — пешком идти нам в Тверь как-то не того, значит, лошадку придется у нее позаимствовать, а чем компенсировать, чтоб она потом смогла другую прикупить? То-то и оно. Да и за гостеприимство с лечением рассчитаться — святое дело. Спасибо и поклон низкий — само собой, но к словесной и спинно-поясничной благодарности желательно добавить и нечто материальное.
…Все прошло как нельзя лучше. Пленник, услышав от Заряницы зловещий рассказ о братьях, точащих ножи, едва девушка развязала веревочные узлы на его руках, буквально в считанные секунды покинул деревню.
Друзьям же оставалось похлебать пустого супчика с лохмотьями капустных листьев и завалиться спать. Улан заснул быстро, а к его другу сон пришел не сразу — пустой желудок давал о себе знать, время от времени недовольно урча на своего хозяина. Да и дурные предчувствия мешали. Может, и прав был Улан, предлагая укатить спозаранку. Но тогда они теряли кольчугу. А в том тряпье, что у них сейчас имеется, предстать перед князем решительно невозможно. И Сангре, скрипнув зубами, сказал себе твердое «нет».
«А кроме того, почему с московским дружинником непременно должно случиться самое плохое для нас? — попытался успокоить он себя. — Глядишь, доберется этот орел до Новгорода или… волки до него, что для нас, в принципе, одинаково. И вообще, если он и встретится по пути не тем, кому надо, его, скорее всего, сразу прикончат и о нас так никто и не узнает».
Успокоив себя этими рассуждениями, он сладко потянулся и наконец заснул.
Поутру ничто беды не предвещало. Друзья вместе с Заряницей сходили к яме-ловушке и к полудню вернулись обратно, нагруженные под завязку трофеями — саблей, бронью и прочим снаряжением погибшего воина. Осталось очистить кольчугу от крови и, собрав вещи, рано поутру уйти из деревни. Отмазка имелась: якобы помолиться в тверском храме по случаю рождества Христова. Правда, оно было сегодня, ну и что: лучше поздно, чем никогда.
Все изменилось спустя час после их возвращения из леса. Оказывается, события покатились по предсказанному Петром наихудшему варианту сценария. Началось с того, что бежавший дружинник с перепугу запутался в пояснениях Заряницы насчет дороги, свернул в противоположную сторону и поутру нос к носу столкнулся с тверской погоней. Кто он такой — было ясно без слов, да и Демьян в надежде, что ему сохранят жизнь, откровенно рассказал обо всем, в том числе и о том, кто указал московскому князю путь к спасению.
Прибыв в деревню, первенец князя Михаила княжич Дмитрий, возглавлявший погоню за Юрием, недолго думая, велел разобраться с иудой, показавшей дорогу московскому князю, на месте. Улана, хотевшего рассказать, как все происходило на самом деле, он и слушать не пожелал. Только и буркнул: «Заткнуть рот татарской собаке», а дружинники и рады стараться — мигом засунули ему в рот кляп.
Досталось и Петру, вступившемуся за друга. Кулак у дородного мужика с длинными вислыми усами, оказался увесистым, вложил он в удар всю душу, так что отлетевший от него как футбольный мяч Сангре, вдобавок приложившийся затылком о бревенчатую стену избы, на минуту потерял сознание.
