Управились они с составлением грамотки и впрямь на удивление быстро, поскольку с подачи Сангре Улан оставил в тексте лишь короткое приветствие и согласие на ее предложение, то бишь на тройную, по сравнению с орденским, сумму выкупа. Ну и в самом конце пометка. Дескать, учитывая, что желающих приобрести их товар чересчур много, дабы не вызывать зависть у прочих покупателей, остальное они передают ее гонцу на словах.
Что касается места встречи, то Улан вовремя припомнил слова Дитриха о договоре, заключенным князьями Галича и Владимира-Волынского с Тевтонским орденом. Получалось, после всех пакостей, учиненных ордену, встречаться с Изабеллой на территории союзников крестоносцев опасно. И было решено назначить свидание в каком-нибудь приграничном городке, принадлежащем Литве.
Кейстут, к которому друзья отправились за консультацией, как и обычно, ответил не сразу: долго ходил по залу, размышлял, прикидывал. Наконец выбрал.
— Пожалуй, самое лучшее место — Берестье
[45]. Его мой батюшка Гедимин недавно отобрал у князя Андрея. Там до порубежья и двадцати верст не будет. Но касаемо воинов… — и Кейстут чуточку сконфуженно развел руками.
Разумеется, семерых, из числа тех, что были под их началом при взятии Христмемеля, он отдаст. Про Яцко и Локиса с Вилкасом тоже говорить не стоит — само собой разумеется. А вот придачи к ним, увы, не будет… Навряд ли крестоносцы простят разорение своего замка и неслыханное унижение в лесу, да еще попавшего к ним в плен ландмейстера, то бишь, по сути, чуть ли не великого магистра. Поэтому со дня на день следует ждать ответного визита рыцарского войска под Бизену, следовательно…
— Да нам вообще охраны не надо, хватит одних проводников, — торопливо заверил Петр. — Не с крестоносцами же на встречу едем — с женщиной.
Кейстут был иного мнения, заметив, что подчас женщины куда опаснее любого рыцаря, а потому помимо десятка сопровождения он еще повелит отписать князю Давыду в Городно — все равно им его проезжать. Если потребуется, друзья могут смело просить у него любую помощь. Думается, сыну Гедимина он не откажет.
Сангре хмыкнул.
— Это ты раньше был сыном Гедимина. После взятия Христмемеля ты просто князь Кейстут.
Тот смущенно потупился и нарочито закашлялся, старательно пряча довольную улыбку. Покосившись на невозмутимые лица иноземцев, он сделал вывод, что это ему удалось — вроде не заметили.
— Когда собираетесь в путь? — деловито поинтересовался он.
— Как посоветуешь, — дипломатично ответил Улан, пояснив: — Гонец уверяет, что доберется до своей хозяйки дней за пять-шесть, от силы за семь. Ей самой тоже надо пару дней на сборы. Ну и дорога до Берестья сколько-то займет.
— Вот и считай, — весело подхватил Петр.
— Баба, как купец, едет неспешно, значит, от Владимира Волынского ей до Берестья не меньше трех-четырех дней пути, все ж таки две сотни верст без малого. Стало быть, назначайте встречу через полмесяца, чтоб не пришлось ждать. А самим выезжать надо… — Кейстут потер лоб, прикидывая. — Поспешая, можно и в три дня уложиться, а ежели с оттягом, чтоб лошадей не гнать, лучше выехать за четыре-пять. Вот и считайте…
Глава 28. Гедимин и Лиздейка
Они вовремя управились с отправкой Мануэля. Спустя час им вновь стало бы не до него, поскольку в Бизену поздравить сына примчался князь Гедимин, еще накануне получивший весточку о победе Кейстута.
Хорошо помнившие, как верховный кунигас вел себя во время своего первого визита, состоявшегося двумя неделями раньше, когда он приезжал обсудить план взятия замка, друзья во все глаза смотрели на него, не узнавая Гедимина. Ну словно другой человек оказался нынче перед ними. Тогда он был нетороплив в движениях, вдумчив, рассудителен, серьезен, с ответами не спешил, задавал уйму вопросов, поглядывал на иноземцев настороженно, словно вопрошая, чего от них ждать. Словом, во многом походил на своего сына. Или тот неосознанно пытался брать пример с отца.
Ныне же…
Хмель небывалой доселе победы, обуявший Кейстута, с такой же силой подействовал и на его отца. Точнее, как он сам откровенно сказал, у него двойная радость: помимо взятия «проклятой занозы» еще и гордость за сына, выказавшего себя во всей красе.
Про себя самого он ничего не сказал, но как удалось вскользь, очень осторожно выяснить Улану, с тех пор как Гедимин стал великим кунигасом, в непрекращающейся войне с Тевтонским орденом ему пока что не очень везло. А уж касаемо взятия замков тем паче. Вот у покойного Витеня, брата его, такое случалось не раз, а у литовского князя этот был первым. Потому-то и был он не похож на самого себя двухнедельной давности: движения порывистые, походка стремительная, а чуть ли не светившееся от удовольствия лицо помолодело лет на десять — даже морщины куда-то подевались.
Лишь в одном он не отличался от себя тогдашнего: так же задавал множество вопросов, вникая в подробности хитроумной затеи Петра и Улана, и смаковал их, неоднократно переспрашивая и уточняя незначительные детали, благо по-русски, как и Кейстут, говорил очень хорошо.
Особенно его восхитила затея с якобы отрубанием головы и ожившим впоследствии всадником без головы. Рассказ о хитроумном приспособлении, позволяющем закрепить плащ крестоносца таким образом, чтобы он возвышался повыше головы, его не устроил — он распорядился принести его, желая осмотреть самолично. Принесли. Кунигас долго крутил его так и эдак и, наконец, велел продемонстрировать, как выглядел с этой штуковиной, примотанной к спине и голове, литвин Крапай, изображавший безголового всадника. Продемонстрировали. Но даже после всего этого, вволю отсмеявшись над глупыми рыцарями, поверившими в такое чудо (хотя не мудрено, ведь по христианской вере их бог вроде бы тоже умер, а потом ухитрился воскреснуть), он еще несколько минут не выпускал распорку, задумчиво крутя ее в руках.
Петр быстро догадался о причинах этой задумчивости — Гедимин явно хотел еще разок попользоваться их хитростью. Пришлось слегка разочаровать его: мол, лучше на такое не рассчитывать, ибо не стоит считать рыцарей дураками, дважды наступающими на одни грабли. И вообще гораздо проще разработать иную пакость, применительно к новым конкретным обстоятельствам.
— И ты всегда можешь придумать ее? — как бы между прочим поинтересовался Гедимин.
Петр приосанился, выпрямился, но выпалить «легко и непринужденно» не успел — неприметный тычок в бок, полученный от Улана, остановил его. Сангре оглянулся на друга, а тот безмятежно глядя на него, эдак равнодушно, с улыбкой напомнил:
— Зона. Слово. Ответ.
Петр досадливо крякнул, но правоту друга признал и простодушно пояснил Гедимину:
— Хотел похвалиться, но великому кунигасу Литвы лгать нельзя, и скажу честно: удается, но не всегда, — и он резко сменил тему разговора. — А впредь, чтобы не случилось неожиданных нападений, надо бы как следует наладить порубежную службу. Например, помимо вышек расставить вдоль границ на определенном расстоянии друг от друга разъездные дозоры…
