– Это точно, – второй скривился, и его тон из насмешливого стал невеселым. – Тогда уже будет не до шуток. Лучше голые бабы в глюках, чем рак легких… Ладно, пошли отсюда!
– Надо проверить цех, – заявил третий. – За ложную тревогу придется отписываться, если не провозимся здесь минут пятнадцать, кто-нибудь из канцелярских крыс потом опять скажет, что мы не проводили осмотр, а только зашли и вышли!
– Пойдем, побродим, – с обреченным вздохом ответил первый, обходя Варвару, словно та была столбом. – Только бессмысленно это. Если ворье за цветметом придет, то ночью, их под утро брать надо. Сейчас тут пусто.
Троица автоматчиков, повесив оружие на грудь, лениво побрела через цех, скользя по девушкам невидящими взглядами. Игорь и Лис вновь куда-то исчезли, и Оля опять не успела заметить, когда и куда именно.
– Антоха? – второй оперативник окликнул первого, проходя мимо нее в полуметре.
– У? – неразборчиво промычал тот в ответ.
– Бабы-то клевые были? – Второй скорчил серьезную мину.
– Какие бабы? – переспросил первый, машинально обходя Чикиту.
– Ну, голые! – продолжал ерничать второй. – Которые из глюков!
– Отвали! – лениво отмахнулся первый, не оборачиваясь.
– Да ладно тебе! – примирительно произнес через респиратор третий оперативник, столь же машинально обходя Настю. – Рассказывай! Хоть какое-то разнообразие! Меня вот от гептила так не прет, чтобы голых баб в цехах видеть!
– От глупости вас всех прет… – тихо пробубнил первый и нехотя повысил голос: – Да не голые они были. В платьях вечерних, до пола. Одна блондинка в белом, вторая брюнетка в красном, остальных уже не помню. Глюк был как настоящий, я в первую секунду был уверен, что вижу их наяву. Теперь даже лиц не могу вспомнить. Помню, что красивые нереально. Я даже удивился не тому, что они здесь, а тому, что они в вечерних платьях, настолько реально выглядел глюк…
– Красивые телочки в платьях без лифчиков посреди нашего захолустья! – скабрезно ухмыльнулся третий. – А что! Я бы не отказался!
– Жене своей это расскажи! – поддел его первый, внимательно оглядывая цех цепким взглядом.
– Ну тебя в баню! – поморщился третий. – Вечно ты все засрешь! При чем тут жена?! Сам-то чего тогда развелся?!
Оперативники, тихо переругиваясь, прошли мимо Аналитика, пересекли цех и исчезли в вывороченных воротах противоположного выхода. Их негромкие голоса, приглушенные респираторами, растворились в отражающихся эхом шагах, и Варвара вопросительно взглянула на невольно улыбающуюся Олю.
– Круто ты их! – оценила Оля. Произошедшее отвлекло ее от тягостных мыслей, и душевная боль отступила на второй план. – Я тоже так хочу! В смысле, уметь! А то у меня в школе столько дебилов, что хоть…
Она внезапно осеклась, умолкая на полуслове и внимая вспыхивающей в сознании информации.
– Здесь было два взрыва! – напряженно произнесла Оля. – Ни один из них никак не связан с экспериментом! Двуполый хотел убить ученых и уничтожить их проект! Все было спланировано заранее, у него есть Избранные в Академии наук и в мамином НИИ… но что-то пошло не так, не могу понять, что… Словно жертв должно было быть меньше…
– Ты видишь чужака? – вскинулась Варвара. – Как он выглядит? Где он сейчас?
– Нет, – Оля с досадой качнула головой. – Снова что-то очень знакомое, но… никак не могу увидеть. Это двуполый, точно! – Она дернулась: – Где мама?.. Мама… Ее тут нет… – Олины глаза расширились: – Я чувствую смерть пятерых человек, но мамы среди них нет! Она не погибла здесь! Варвара! – Оля, возбужденно дыша, бросилась к синеглазой красавице: – Ее смерти здесь нет! Нет! А вдруг она жива?! Вдруг это ошибка, и она все еще в больнице?!
– Ты уверена? – Варвара прижала к себе дрожащую от возбуждения Олю. – Попытайся сконцентрироваться, без тебя мы ничего не узнаем! Контактер Скандинавов сказал, что тут погибли все. Контактеры не ошибаются…
– Она тоже Контактер, – негромко напомнил Лень. – Значит, она тоже не ошибается. Вывод очевиден: ее матери не было среди погибших. Но о ее смерти было объявлено официально. Либо она скончалась от ран позже, либо кто-то хочет, чтобы все считали ее погибшей. Агнь! Ты слышал?
«Слышал», – браслетик зажег образ командора Круга.
«– Это необходимо прояснить как можно быстрее. От этой информации многое зависит. Сворачиваемся и возвращаемся на базу!»
Круг собрался на улице перед гигантским цехом спустя три минуты. Оля не находила себе места, вспыхнувшая надежда не давала ей покоя, мысли разбегались во все стороны, оставляя посреди сознания одну-единственную: мама может быть жива! Да, тогда, на базе, во время занятий Оля почувствовала, как ей было мучительно больно, и жизнь покидала ее тело… Но здесь ее смерти нет! А значит, Лень прав – есть вероятность, что она выжила, есть!
Агнь зажег точку перемещения, и нахлынувшая на собравшихся незримая толща энергии мгновенно поменяла окружающую действительность с пожухлой полупустыни на величественную сосновую тайгу. Но не успела Оля сойти с места, как перемещение повторилось.
– Закрой глаза и смотри внимательно, – размеренно произнес Агнь, и его голос заполнил Олино сознание, выталкивая оттуда бушующий водоворот эмоций. Глаза закрылись сами собой, и Оля даже не успела увидеть, где оказалась на этот раз. – Что ты видишь?
– Ничего… – растерянно ответила она, не открывая глаз.
– Прислушайся к своему сознанию, – ровный голос командора ненавязчиво завораживал, и Оле начало казаться, будто она становится пушинкой. – Что оно говорит тебе?
– Ничего… – Оля на мгновение умолкла, прислушиваясь к себе. – Ну… совсем ничего…
– Открой глаза, – разрешил Агнь.
Она открыла глаза и вздрогнула, невольно отпрянув. Ощущение легкости и спокойствия резко улетучилось. Вокруг нее лежало кладбище, изобилующее разномастными оградами и могильными памятниками, над которым знакомо нависло дождливое московское небо. Прямо перед Олей находилась одинокая могила с покрытым дождевыми каплями стандартным памятником. Только что закончившийся осенний дождь залил могильную плиту чумазыми лужицами, и тонкие струйки вяло стекали вниз, исчезая в плохо утрамбованной земле. Взгляд уперся в могильное фото, и несколько секунд Оля молча смотрела в глаза матери. Это самая последняя из ее официальных фотографий, сделанная для канцелярии НИИ: строгое каре, строгий взгляд, строго сжатые губы и едва заметные следы, оставшиеся от ожогов и порезов… На самом деле следы было видно гораздо сильнее, фотограф хотел заретушировать их полностью, но мама наотрез отказалась, заявив, что это ее ордена, полученные за победы над смертью. В итоге был достигнут компромисс…
– Мама… – тихо прошептала Оля, делая шаг к могиле, ставшей вдруг расплывчатой из-за наворачивающихся на глаза слез.
– Стой! – тяжелый голос Агня заставил ее дернуться, словно от удара кнутом. – Обернись!
