– Мы не стали занимать под тебя настоящую койку в реанимационной палате, – Варвара встретила пристальным взглядом входящую в помещение медсестру: – Тут все спокойно, никого нет, больные в норме. Сюда нужно заглянуть через пять минут, чтобы помыть находящуюся в коме пациентку.
Медицинская сестра сделала пару шагов в глубь палаты, развернулась и покинула ее, не глядя на стоящих посреди девушек.
– Отбирать у больницы одно место в реанимации нехорошо, – продолжила синеглазая красавица. – Вдруг кому-то из находящихся в критическом состоянии больных не хватит койки? Поэтому местный персонал уверен, что тут на одну койку больше, и на ней лежишь ты, в коме и всяких трубках-датчиках. Так что сейчас нам нужно быстро воспроизвести соответствующую картину.
– Ложись сюда, – Настя указала на ближайшую койку. – Сейчас я все подключу!
Оля поправила на себе заранее надетый больничный балахон и улеглась на указанное место. Настя нацепила на нее необходимые трубки с датчиками, достала свой личный кристалл и направила пристальный взгляд куда-то внутрь него. В следующий миг дисплеи системы мониторинга за состоянием пациента и аппарат искусственного поддержания жизни ожили, и девушка-техник подытожила:
– Готово! Все работает, как положено, архивные данные и файлы я поправила, где надо. Можно начинать!
– Справишься? – Варвара вопросительно посмотрела на Олю. – На тренировках мы с тобой все это отрабатывали. Но, если ты не уверена, я могу остаться и продублировать твои действия.
– Я сама! – уверенно отказалась Оля. – Пора начинать действовать самостоятельно. Ты же не будешь водить меня за руку везде. Справлюсь!
– Хорошо, – оценила синеглазая красавица. – Мы уходим. Если что – вызывай. Не забывай следить за повязкой поверх браслета.
Настя зажгла точку перемещения, и обе соратницы покинули реанимационную палату. Оля убедилась, что повязка телесного цвета, выполненная под обычный медицинский пластырь, скрывает личный браслет связи, и на всякий случай убрала эту руку под больничное одеяло. Левую руку, снабженную датчиками медицинских приборов, она выставила на видное место, чтобы начать шевелить пальцами в присутствии медсестры, когда та придет мыть «находящуюся в коме пациентку». В итоге все прошло как по нотам. Варвара не раз побывала в реанимационном отделении, пока Круг готовил Олино возвращение, и заложенная в сознание медперсонала информация сработала четко и в нужный момент. Медсестра вернулась в палату и сразу направилась мыть Олю. Заметив шевеление пальцев и подрагивание открывающихся глаз, она вызвала врачей, и оба доктора поспешили к пациентке, вернуть которую в сознание безуспешно пытались более месяца.
– Где… я?.. – слабым голосом произнесла Оля, с трудом пытаясь дотянуться до вставленной в нос дыхательной трубки. – Дышать… мешает…
– Это аппарат искусственного жизнеобеспечения, – врач аккуратно избавил ее от трубок. – Он вам больше не понадобится. Вы в больнице, в реанимационном отделении. Вы провели в коме тридцать три дня. Вы чувствуете боль где-либо?
– Нет… – вяло ответила Оля. – Только слабость сильная, тело словно ватное… Что произошло?
– В вашей квартире взорвался бытовой газ, – объяснил врач. – Вы что-нибудь помните?
– Я… – Оля изобразила попытку напрячь память, – сидела за компьютером… Потом хлопок… Громко… И темнота… Доктор, что со мной?.. Я осталась инвалидом? Мне тяжело пошевелиться…
– Нет, ваше тело в полном порядке, – заверил ее врач. – Пара сломанных ребер, несколько ушибов и гематом – вам очень повезло, вы уцелели в смертельной катастрофе. Все ваши травмы уже зажили, но вывести вас из комы мы смогли только сейчас. От долгого пребывания без движения ваши мышцы ослабли, поэтому вам тяжело двигаться. Не волнуйтесь, мы быстро поставим вас на ноги!
Медики принялись хлопотать вокруг, предпринимая необходимые действия, в ходе которых выяснилось, что у Оли даже имеется история болезни, заполненная по всем правилам. Правда, последняя запись была сделана почти неделю назад, и врач, бормоча себе под нос, тихо корил за это какого-то коллегу. К обеду ее состояние было признано хорошим, динамика – позитивной, и Олю перевели из реанимации в отдельную палату. До вечера ее периодически осматривали различные медицинские специалисты, каждый из которых не преминул пожурить Олю за то, что она плохо ест. После блюд, приготовленных на базе Славицей, изображать больного с ужавшимся от долгой комы желудком, еле-еле впихивающего в себя пару ложек больничной еды, было совсем несложно. Оля поняла, что успела отвыкнуть от обычной пищи, но задерживаться в больнице надолго не входило в ее планы, и придется демонстрировать медикам улучшение аппетита.
Наутро к Оле явился целый медицинский консилиум, участники которого больше часа проверяли состояние ее здоровья, после чего пришли к выводу, что пациентка уверенно идет на поправку и через неделю ее можно будет выписать, если за это время не возникнет непредвиденных осложнений. Озвучивший эту позицию пожилой врач, возглавлявший консилиум, говорил громче, чем стоило, и невольно косился на дверь палаты, словно своими словами пытался пристыдить кого-то невидимого.
За дверью двое, четко определило сознание, чиновники из Академии наук. Пришли сообщить ей о маминой смерти. Старый доктор был против, считал это преждевременным. Но у чиновников нет выбора, потому что после гибели мамы они выяснили, что иных родственников у Оли не имеется. Ее квартира полностью разрушена, и они пытаются решить, где же ей жить до тех пор, пока бюрократическая машина провернется, скрепя ржавыми шестернями, и Оле дадут новую квартиру. В Академии наук в настоящее время усиленно продвигают этот вопрос, но окончательно он решится только через год. Но это только официальная причина визита чинуш от науки. Есть еще неофициальная. Кто-то, пока еще неизвестный, находящийся в руководстве на самом верху, торопится выяснить, не понадобится ли Оле психиатрическое лечение после того, как она узнает о смерти матери. Какой подозрительно странный интерес…
При мысли о пропавшей маме Олю охватило волнение пополам со злобой по отношению к ненавистным чужакам и их марионеткам. Всплеск эмоций разрушил контакт, и пришлось успокаиваться. Старый врач заметил охватившую Олю нервозность и истолковал ее по-своему. Он спрятал печальный вздох, перепоручил ее своим коллегам и покинул палату. Через закрытые двери было слышно, как он раздраженным тоном отчитывает чиновников, упрекая их в черствости и бессердечии. Те и сами чувствовали себя не особо комфортно и уныло отбивались от сердитого доктора, оправдывая свои действия заботой о будущем шестнадцатилетней девочки, которая, по сути, еще ребенок, но уже осталась одна в этом несправедливом мире. В конце концов старый врач заявил, что их беседа с пациенткой будет проходить в его присутствии и никак иначе, и если он заметит, что пациентка не готова услышать столь трагическую новость, то без промедления выставит чиновников вон. Тем ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Осматривавшие Олю врачи покинули палату, желая ей скорейшего выздоровления, и от Оли не укрылись взгляды двух из них. Мужчина и женщина, муж с женой, оба молодые специалисты, познакомились еще в медицинском университете, обоим по двадцать девять лет. Мужчина старательно пытается скрыть, что Оля заинтересовала его как женщина. Его супруга заметила этот интерес и раздражена вдвойне: во-первых, ее злит сам факт. Во-вторых, она не красавица, и ее удивило идеальное состояние Олиной кожи, редкое качество волос и их еще более редкий в наши дни натуральный соломенный цвет. И это у пациента, который пролежал больше месяца в коме, а в реанимацию попал прямиком из взорвавшейся и начисто разрушенной квартиры. Едва семейная пара молодых врачей пересекла порог, жена набросилась на мужа с тихими упреками, и Оля отметила, что из больницы действительно нужно выбираться поскорее. Иначе Варваре придется еще раз обрабатывать тут весь персонал.
