Книга Константин Павлович, страница 22. Автор книги Майя Кучерская

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Константин Павлович»

Cтраница 22

Оставалась единственная надежда — на русского Бога. 18 (29) сентября фельдмаршал собрал военный совет. Неудача придала ему красноречия, ужимки, прибаутки, игры в дурачка кончились; по воспоминаниям присутствовавших на совете, Суворов исполнился какого-то необычайного вдохновения, говорил красиво и умно, а в конце речи бросился великому князю в ноги:

— Спасите честь России и государя! Спасите сына нашего императора!

Без театра всё же не обошлось. Константин Павлович поднял старика, обнимал его и рыдал в ответ.

Чувствительная сцена закончилась решением отказаться от похода на Швиц, в котором обосновалась 50-тысячная армия Массены (русские войска насчитывали 15 тысяч), и начать движение навстречу союзникам и Корсакову, с тем чтобы после соединения «обновить кампанию». Решено было разделиться — семитысячный арьергард под командованием Розенберга должен был оставаться в Муттенской долине и сдерживать противника до тех пор, пока авангард Багратиона не выйдет через гору Брагель из окружения; затем Розенберг должен был последовать за Багратионом и соединиться с его корпусом в кантоне Гларис. После страшных лишений, французских атак и русских побед русская армия сосредоточилась в Гларисе, а спустя три дня вошла в Иланц, где впервые за последние недели солдаты нашли безопасный ночлег и сытную пищу

Тем временем отношения между венским и петербургским дворами испортились. О продолжении кампании не могло быть и речи. Павел пожаловал фельдмаршалу титул князя Италийского, наградил его званием генералиссимуса и велел возвращаться в родные пределы. Великий князь тоже не остался без высочайших милостей — Павел даровал Константину титул цесаревича. Собственной рукой его писанное в апреле 1797 года «Учреждение императорской фамилии», согласно которому титул цесаревича присваивался исключительно наследнику престола, император таким образом нарушал. Тяжкие сомнения относительно преданности Александра снедали государя, и он подстраховался теперь и официально — уравнял Константина и Александра в правах. Подписав манифест о пожаловании Константину Павловичу почетного титула, Павел написал сыну и лично: «Герой, приезжай назад… Вкуси с нами плоды дел твоих» [12].

В сущности, плоды были не такими уж сладкими — Швейцарская кампания завершилась ничем, до Парижа Суворов, несмотря на страстное свое желание, так и не дошел, невероятные лишения, пережитые в Альпах русской и австрийской армиями, смешались с горным туманом, растворились и потонули в холоде российско-австрийских отношений. Но геройства русских войск и великого князя Константина это не отменяло. 27 декабря по возвращении в Петербург Константин был встречен как триумфатор — в его честь давали балы, обеды и ужины, а в Эрмитаже поставили балет «Возвращение Релиоктета».

В Петербурге произошло и воссоединение семьи. Великая княгиня Анна Федоровна покинула столицу на следующий день после отъезда Константина Павловича. Она отправилась в Кобург, чтобы повидаться с родными, а заодно побывать на водах в Богемии и поправить здоровье. Анна Федоровна твердо знала, что в Россию не вернется, надеясь испросить у родителей позволение на развод и навсегда остаться на родине. Только Елизавета Алексеевна и Александр Павлович были посвящены в эту тайну .

План не удался. Через полгода великую княгиню, по настоянию Павла, фактически насильно вернули в Россию — 11 октября 1799 года она была уже в Гатчине, а спустя полтора месяца встречала вернувшегося с войны Константина. Боль насильственного возвращения неожиданно была смягчена и почти исцелена: великий князь повзрослел и переменился к супруге, стал внимательнее, мягче, теплее. Анна Федоровна это оценила — чтобы угодить мужу и поощрить свершившиеся в нем перемены, начала даже ездить в Царскосельский манеж смотреть военные учения, проходившие под его руководством.

По приезде Константин купался в лучах всеобщей приветливости и дружелюбия. Павел трепал сына по щеке, обнимал, звал героем. Сын размяк. И когда отец спросил его, удобна ли была в походе солдатам новая, недавно введенная военная форма, Константин ответил, что башмаки и штиблеты не слишком подходят для войны. Ответ его высочества был крайне почтительным, он не стал рассказывать отцу, как в горах несчастные солдаты, истерев обувь до дыр, обертывали ноги звериными шкурами. Император ответил, что готов сделать в форме перемены, ведь «удобность познается опытом». Константин снова поверил и через несколько дней привел двух молодцев в образцах подходящей, на его взгляд, формы. Короткие куртки тотчас напомнили Павлу форму екатерининских времен. Император побагровел:

— Я вижу, ты хочешь ввести потемкинскую одежду в мою армию!

И всё вошло в прежнюю колею, снова начались обиды, подозрения, беспричинный гнев, животный страх перед отцовским наказанием, всё стало так, будто Константин никогда и не воевал, по горным тропам не прыгал, опытности не приобрел, а Итальянской и Швейцарской кампаний не случалось вовсе. Тем более нелепо было воздавать почести Суворову — за что? За несуществующие войны? Фельдмаршал подвергся очередной опале, а Константин был отправлен в Царское Село муштровать непокорный, как представлялось Павлу, кавалергардский полк — великий князь был его шефом.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ЗАКОРЕНЕЛЫЙ КАПРАЛ
БЕЗОТЦОВЩИНА

На зелененьком кусточке

Червячок во тьме блистал,

И качаясь на листочке

Тихой свет свой проливал.

Змей вияся протекает

Под кустом зеленым сим

И невинного пронзает

Жалом гибельным своим.

Что я сделал пред тобою?

Червячок упавши рек

А зачем блестишь собою?

Змей сказал и прочь потек.

Евгений Колысов

Что я вам сделал?

Император Павел

Стояла зима 1800 года. Каждый божий день конногвардейский полк, по колено в снегу, проходил учения. Шеф вел себя как обычно — пьянел от бешенства, давал солдатам зуботычины, оскорблял офицеров. «Нельзя себе представить тех жестокостей, которым подвергал нас Константин и его Измайловские мирмидоны. Тем не менее дух полка нелегко было сломить, и страх Константина при одном упоминании о военном суде неоднократно сдерживал его горячность и беспричинную жестокость» , — писал командир эскадрона конногвардейского полка Николай Александрович Саблуков. При Павле военные суды и в самом деле стали нелицеприятны — корнет легко мог засудить полковника.

Через год с лишним Кавалергардский полк наконец вернули в столицу. 1 февраля император со всем августейшим семейством переехал в Михайловский замок, устроенный как хорошая средневековая крепость — с рвами, откидными мостами, потайными лестницами и лабиринтом коридоров. Павел боялся. Тюрьмы были переполнены его подданными, облачившимися в слишком короткий кафтан, отрастившими слишком длинные волосы, недостаточно низко поклонившимися императору, надевшими жилет (якобинцы!). Спустя 30 лет Константин будет совершать те же печальные ошибки, арестовывать одетых не по форме, подозревать невинных — и тоже проспит заговор.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация