– Развяжи, дочка… Печень свободы просит.
Я поднесла к его губам коньяк, и он жадно высосал бутылку до дна. Щёки у вице-мэра мгновенно порозовели, а жилка на виске перестала выдавать повышенное давление.
– Не развяжешь?
– Расскажи, что здесь произошло, а там посмотрим.
– Я всё рассказал! – завопил Чусов. – Не трогали мои люди громовского мальчишку! Не трогали! Они что, идиоты, так меня подставлять? Кафе это сраное – да, сожгли!! Очень уж моих парней там обидели, избили до полусмерти! А ребёнка… – Он часто задышал, опять свесив голову набок. – Ребёнка мои люди не трогали. Не могли они меня так подставить… Мы вечером тут сидели, в карты играли. Вдруг врываются два бугая и – пиф-паф! Мои парни пикнуть не успели, как их всех связали, допросили, уложили, расстреляли. Это мой город! – подняв голову, вдруг заорал Чусов. – По-любому, это мой город, и никто не может хозяйничать в нём!!! – Прооравшись, он снова сник, скис, свис с верёвок и тяжело задышал.
– Из нападавших никто не ранен? – ускорила я допрос, боясь, что Чусов потеряет сознание.
– Толстого слегка зацепило. Царапина на ноге.
– Куда они ушли?
– А я знаю? Взяли с собой Боцмана с Пале-Роялем и куда-то ушли. По следам крови найдёшь, племянница…
– Пале-Рояль – это водка?
– Это зам Боцмана, дура. А Боцман – это мой главный по… экономике и безопасности…
– Ясно. Что-то неохота тебя развязывать.
– Почему?
– Хорошо сидишь.
– Сука… Кто ты?
– Писательница. Материал для книги собираю.
– Ах, ты… Вспомнил, где я тебя видел! У меня в офисе, в туалете, книжка с твоей фоткой на обложке лежит!
– Это самое распространённое место, где я лежу, – вздохнула я. Болтать с вице-мэром было некогда, и я, поправив берданку на плече, пошла по следам крови.
– Это мой город! – заорал Чусов мне вслед. – Если хоть слово без моего ведома про мой город напишешь, убью по-любому!!!
Капли крови привели меня на кухню. На столе валялись бинты, и стоял пузырёк с йодом. Очевидно, Сому сделали тут перевязку и двинули дальше в неизвестном направлении. Играть в следопыта стало бессмысленно, и я позвонила Аркадию.
– Слушаю, – тихо ответил он.
– Если можешь, хоть намекни, где вас искать, – шёпотом попросила я. – Я сейчас в доме, на кухне. Чусова навестила, он, бедолага, печенью мается, а так, ничего, в норме. Клянётся, что Прохора у них нет.
– На кухне есть чёрный ход, – еле слышно прошептал Аркадий. – Выйдешь через белую дверь, пройдёшь по длинному коридору, спустишься вниз по лестнице, там подвал. Не сверни себе шею, везде очень темно. – Он отключился, а я попыталась выполнить его указания, не перепутав их последовательности.
Белая дверь… длинный коридор… крутая лестница вниз… Ни одной лампочки, запах сырости, потных тел и расплодившихся крыс… Я всё-таки навернулась на последних ступеньках, больно ударилась спиной о бетонный пол и получила по голове берданкой, которая сорвалась с плеча. Услышав возбуждённые голоса и увидев тусклый свет впереди, я поняла, что близка к цели.
Не вставая после падения, я на четвереньках поползла к свету. К счастью, подвал состоял из лабиринта бетонных выступов, и у меня появилась возможность всё видеть и слышать, не обнаруживая себе. Стоя на карачках, я выглянула из-за угла и увидела… Средневековый, рабовладельческий беспредел я увидела!
Большое пространство, освещённое маломощной лампой дневного света, сплошь было завалено матрасами и каким-то тряпьём. На матрасах сидели измождённые люди – полуголые, с понурыми головами, потухшими глазами и самыми настоящими кандалами на ногах. При каждом движении кандалы звенели и издавали жуткий скрежет, от которого ползли мурашки по коже. Запах стоял отвратительный: воняло потом, грязными телами, нестиранным тряпьём, болезнями и незалеченными ранами. Голубоватый свет придавал картине ещё более мрачный оттенок. Захотелось удрать, но я взяла себя в руки.
В дальнем углу, возле одного из матрасов, стоял Бизон. К его руке наручниками был прикован голый по пояс парень, на шее которого синели вытатуированный якорь и слово «Боцман». Судя по смирному виду, парень прошёл мощную физическую и психологическую обработку. Он преданно заглядывал Бизе в глаза, не пытаясь вырваться. Недалеко от Бизона, прислонившись к стене, стоял Сом. На его мощной руке, словно брелок на цепочке, тоже болтался пленник – щуплый, бритоголовый, с потухшим взглядом, в котором не было и тени намерения совершить побег.
– Кто эти люди? – спросил Бизя у Боцмана, дёрнув его за наручник.
– Чурки, не видишь, что ли? – прохрипел Боцман. – Узбеки, киргизы, таджики, молдаване… – Ударом под дых Бизя прервал его подробный ответ.
– Парни, вы кто?! – заорал он, обращаясь к рабам.
В ответ они громко зазвенели кандалами. Кто-то выкрикнул короткую фразу на незнакомом языке.
– Бесплатная рабочая сила, – мрачно пояснил Сом. – Самые настоящие рабы! Они строят этот дом и этот посёлок.
– Строят, – подтвердил щуплый Пале-Рояль. – И очень, между прочим, этому рады!
– Рабы, значит, – пробормотал Бизя, проходя между матрасов. – Рабы… Какой у нас нынче общественный строй?! – Он с силой встряхнул Боцмана за наручник.
– Соц-ц-циальстический? – заискивающе спросил Боцман.
– Ты уверен? – Бизон подтянул Боцмана к себе и проникновенно заглянул ему в глаза.
– Нет, – испуганно заморгал Боцман. – А какой?!
– Я тебе объясню. Потом, – пообещал Бизя и присел перед одним из пленников. – Ты говоришь по-русски? – обратился он к нему.
– Не понимай! – отшатнулся от него парень. – Ничего я не понимай!
– Они ничего не скажут, даже если и знают, – сказал Сом, оглядываясь по сторонам.
– Прохор! – крикнул Бизон. – Про-охор, где ты?!!
– Эге-гей! – помог ему Аркадий. – Э-ге-гей!!!
– Нет тут мальчишки, – простонал, пристёгнутый к Сому Пале-Рояль. – Нет! Кафешку вашу мы подпалили, я же сразу признался! А пацана громовского нет у нас! Что мы, дураки, что ли, Ирму трогать?!
– Отпусти, слышь, – подключился к его мольбам Боцман. – На кой нам ваш выкормыш? Его ж поить-кормить надо, да и шизанутый он. Кому с таким возиться охота?!!
– Вот ты и проговорился! – Бизя схватил Боцмана за грудки и приподнял до высоты своего роста. – Откуда ты знаешь, что мальчишка с приветом?!
– Это все знают! – выпучив от страха глаза, заорал Боцман. – Весь город в курсе, что у Громовой урод родился!! Она ж его по всем больницам таскала, всем бабкам показывала, перед всеми экстрасенсами его вертела!
– Нет тут малчыка, – вдруг тихо сказал сидевший на полу пленник. – Уходи отсюда добрый человек. Среди нас русского мальчыка нет! Уходы, уходы…
