Разумеется, политическим журналистам, которые отправились в США с президентом, пришлось также сопровождать и Карлу во время ее немногочисленных поездок. «Один из сотрудников пресс-службы президента попытался убедить меня, сказав, что Карла наверняка найдет со мной общий язык, – смеется репортер. – Но я сказал: нет, следовать за Карлой – это наказание. Она ничего не говорит, и, кажется, при виде журналистов ее парализует. Оживает она только при виде фотоаппаратов или камер». Другие же, несмотря на аккредитацию, сразу попадали в черный список. Так, юной журналистке «Пуан де Вю» запретили следовать за мадам Саркози. Чем же она провинилась? Ничем, если не считать того, что работала для издания, главный редактор которого – Коломба Прингль – не входит в число друзей первой леди. «У Мишель тоже есть любимчики среди журналистов, – отмечает Линн Суит
[178]. – Но если вы получили аккредитацию и имеете право следовать за ней в поездке или в Белом доме, то вы никогда не попадете в черный список. Мишель Обама – человек не властный, она не одержима страстью к фотокамерам. Да и скрывать ей нечего: единственная ее слабость – это два часа спорта в день». И безусловно, ни одно американское издание не публикует снимки только официального фотографа Белого дома. «В США считается, что мы имеем право снимать сами», – продолжает Линн Суит.
В Нью-Йорке, где Карлу теперь ждали уже в другой школе, аккредитованные фотографы вдруг оказались предоставлены самим себе: в разгар визита первая леди внезапно исчезла. «Супруга Николя Саркози полагает, что, способствуя развитию культуры и обучению искусствам, можно преодолеть социальные барьеры», – говорилось в официальном сообщении, объясняющем эти микровизиты. Увы, до сих пор фонд Карлы Бруни-Саркози не отобрал ни одного французского школьника, чтобы отправить его обучаться игре на флейте в Нью-Йорке…
На следующий день Николя Саркози должен был появиться в Конгрессе США ровно в 11 часов. Сенатор Джон Керри прождал его… сорок пять минут. «У президента возникли трудности в связи с тем, что над Капитолием пошел дождь», – услышали журналисты в ответ на свои вопросы. Наконец, один из охранников шепнул им: «Это нормально, президент часто опаздывает. Может, они там развлекаются вдвоем?» Так это или нет, но для французской службы протокола ожидание становилось невыносимым: члены делегации чувствовали себя очень неловко из-за того, что кандидату в президенты на выборах 2004 года приходилось терять время. Наконец, глава Французской Республики вошел в кабинет быстрым шагом. К огромному удивлению помощников сенатора от Массачусетса, следом за Николя Саркози семенили два мальчика двенадцати лет: сын президента Луи и его одноклассник Анри. Американцы с изумлением смотрели, как Саркози усаживает отпрыска позади себя. Конечно, проявляя такую бесцеремонность, было трудно рассчитывать на уважение. Впрочем, президент США не замедлил с ответом. «Во время пресс-конференции в Белом доме Обама называл Николя Саркози только по имени, – отмечает американская журналистка. – Немного дерзко, не так ли?»
Более того: в Вашингтоне Мишель Обама не запланировала никаких визитов в обществе Карлы Бруни и даже не пригласила ее в Белый дом на чай, «хотя обычно так поступали все первые леди», отметила одна из сопровождающих Карлы. Возможно, Мишель была поражена откровениями первой леди Франции? За несколько месяцев до этого Карла Бруни упомянула при ней, что они с Саркози опоздали на встречу с королевой Великобритании, потому что… занимались любовью. Позже Мишель Обама рассказала об этом в книге американского журналиста
[179]. Вечером в Белом доме состоялся долгожданный ужин, на который Карла возлагала большие надежды. Но увы, он завершился меньше чем за два часа.
* * *
Скандальная Карла и скромная Мишель – яркий пример разницы менталитетов.
Одна не стесняется появиться в специальном выпуске «Фигаро Мадам» спустя всего неделю после оглушительного поражения партии ее мужа на выборах. Там она может рассказать о том, как хорошо отдохнуть на личном острове недалеко от Бора-Бора, всего за 20 000 евро в неделю. Или выделит несколько страниц для своих подруг Фариды Кельфа (мадам Сейду) и Марин Дельтерм, которая будет позировать в коридорах роскошного отеля «Рафаэль» в обтягивающем платье под змеиную кожу и туфлях Louboutin.
Другая же увольняет Дезире Роджерс – «Social Secretary», то есть шефа протокола Белого дома. Эта выпускница Гарварда, первая афроамериканка, получившая такой важный пост, должна была сделать администрацию президента открытой каждому, а вместо этого посмела в наше сложное время позировать для глянцевых журналов («Вог», «Уолл-стрит джорнэл») в шикарных платьях и дорогих украшениях. Кристоф Жирар
[180], ассистент Бертрана Деланоэ, так описал различия между двумя самыми знаменитыми первыми леди в мире: «Гламур теперь живет по другую сторону Атлантики. Когда семья Обама приехала во Францию, они посетили только набережную Бранли. И даже не зашли в Диснейленд! Странно, что президент Франции не нашел другого места, чтобы придать огласке свой роман. Мне горько признавать, что наша страна теряет индивидуальность».
Похоже, двух первых леди разделяет пропасть размером с океан, и даже больше. В США у Мишель Обамы есть официальный статус, за которым закреплен бюджет в миллион долларов. Все счета канцелярии первой леди совершенно прозрачны, а в ее штате числятся двадцать шесть человек, которые работают в восточном крыле Белого дома. Во Франции роль Карлы Бруни четко не определена, поэтому депутат Рене Досьер
[181], специалист по расходам администрации президента, считает ненормальным то, что «средства, которые расходует первая леди, полностью недоступны для учета». Невозможно представить, чтобы счета организации, подобной фонду Бруни-Саркози, были покрыты такой же тайной, если бы дело происходило по другую сторону Атлантики. Определенно, смутное правление Карлы Бруни бесконечно далеко от интересов Мишель Обамы.
Глава 18
Золото Альберто
Тридцать с лишним лет она прожила в роскоши. Тридцать с лишним лет ее окружали дворцы, шоферы, прислуга, яхты и загородные виллы. Ее муж, бывший флагман индустрии, был очень богат – она прекрасно знала об этом, ведь их образ жизни не менялся с тех пор, как они поженились в 1959 году. И все же… Когда в 1996 году Мариза Бруни-Тедески узнала, какое наследство оставил ей покойный Альберто, умерший в возрасте 81 года, она была просто на седьмом небе. «Это же гора золота! – воскликнула она, обращаясь к старому другу, семейному биографу Джанпьетро Бона. – Альберто оставил мне целую гору золота!»
[182]
Странно было слышать такое от женщины, которая долгие годы создавала образ любительницы искусств, далекой от материальных благ, о которых ей совершенно не нужно было заботиться. Но не стоит забывать, что Мариза далеко не всегда жила в таком комфорте. Ее мать, Рене Планш, родилась в Сент-Этьене, а отец, Карло Доминико Борини, был мелким предпринимателем из Италии. Когда Мариза познакомилась с Альберто Бруни-Тедески, ей было двадцать восемь, ему – сорок три. Узнав об огромном состоянии будущего зятя, родители Маризы уговорили ее быть терпеливой. Сватовство длилось пять лет: это, конечно, долго, но игра стоила свеч.
