– Мы послали вам сейчас врача, сестру милосердия и еще кой-кого…
– Благодарю, не ожидал. Но ведь мы все замерзаем, голодаем… Вся интеллигенция в таком положении: или в каталажке вон у него сидит, – и он пальцем указал на Дзержинского, – или, голодая, умирает…
– А какой вы партии? – неожиданно спросил его Владимир Ильич.
– Я октябрист…
– Октябрист! – воскликнул Владимир Ильич, – какой же это такой «октябрист»?
– Как какой?.. Настоящий октябрист… Помните: Хомяков, Родзянко – вот наши сочлены…
– Да, но они, насколько мне известно, сейчас в бездействии…
– Это ничего… Их здесь нет… но идея их жива…
– Идея жива… Вот удивительно… Это интересно… очень интересно… – говорил Владимир Ильич.
– Но вы, старый октябрист, работать-то хотите по вашей специальности? – спросил его в упор Владимир Ильич, прищуривая глаз.
– Конечно… Без работы скучно… но не знаю, можно ли работать, созидая… Ведь теперь все разрушают, уничтожают… В том числе и железные дороги…
– Что вы! Да мы из всех сил бьемся, чтобы их восстановить…
Борисов пристально посмотрел на Владимира Ильича.
– И что же?
– Не выходит…
– Не выходит… Должно выйти, как это не выходит?.. – упрямо сказал Борисов. – Для этого нужны люди…
– И что же, они есть у вас?
– Конечно, есть…
– Где же они?
– Вот этого не могу сказать… Фамилии назвать могу… вот, где они теперь, не знаю… по всей вероятности, у него в каталажке… – и он мягко посмотрел, улыбаясь, на Дзержинского.
– Назовите, пожалуйста, фамилии, – тихо сказал Дзержинский, – мы сейчас отыщем их…
Борисов назвал четыре фамилии.
– Это все молодежь!.. Прекрасная молодежь… знающая, любящая дело…
Дзержинский вышел в соседнюю комнату, где были сосредоточены телефоны и коммутатор.
– Это прекрасно… – сказал Владимир Ильич. – Так вы согласны взяться за работу?..
– Что же вы от меня хотите?
– Мы вас назначим заместителем народного комиссара путей сообщения. Вы будете работать вместе с Дзержинским… Он вам во всем поможет… Надо пустить как следует всю сеть дорог, и чем скорей, тем лучше…
– С какой дороги вы хотите начать?
– С Октябрьской, – сказал Владимир Ильич.
– Это какая же?
– Николаевская, – подсказал, улыбаясь, Дзержинский, входя в кабинет.
– А, с Николаевской!.. Это правильно. А потом надо взяться за Рязанскую и Северную…
– Ваши инженеры сейчас будут здесь… – сказал Дзержинский. – Они живы, здоровы, у себя на квартирах.
– Изумительно, – пробурчал Борисов, – редкий случай. У меня уже три раза были обыски…
– И что же? – спросил Владимир Ильич.
– Да ничего… придут, понюхают, перевернут все вверх дном и уйдут…
– Что мы должны сделать, чтобы помочь вам с первых шагов?
– Отыскать мой вагончик…
– Это какой же?
– А у меня на Николаевской дороге всегда стоял вагончик с приборами, которые отмечают в механизмах и изображают графически состояние пути, гнилые шпалы, разошедшиеся рельсы, плохие болты и прочее. Я сам в нем ездил с моими помощниками…
Ну вот мы и знали всегда состояние пути, все как на ладони. Без вагончика значительно трудней и, главное, медленней…
– Надо сейчас же отыскать! – быстро сказал Владимир Ильич и посмотрел на Дзержинского. Тот вышел из кабинета, чтобы дать соответствующее распоряжение.
– Еще что вам будет необходимо?
– Предоставить мне право вызывать всех начальствующих лиц каждой станции с докладом о состоянии их участка, вагонного и паровозного парка, ремонтных мастерских и прочего.
– Конечно, это ваше полное право, – ответил Владимир Ильич.
– Прошу предоставить мне право увольнять и заменять новыми неподходящие кадры, особенно же обращать в первобытное состояние стрелочников, дорожных сторожей и ремонтных рабочих, отрешая их от несоответствующих их знаниям и опытности должностей начальников станций, начальников движения, начальников службы пути, начальников ремонтных мастерских и тому подобных крайне ответственных работ, от которых зависит вся жизнь и деятельность железных дорог.
– Обращать в первобытное состояние! – задумчиво повторил Владимир Ильич. – Хорошо сказано…
Владимир Ильич переглянулся с Дзержинским.
– Этот чрезвычайный вопрос, – сказал он, – вы подробно согласуете с Феликсом Эдмундовичем, который, вероятно, выделит вам помощников для оказания всяческого содействия вам в этом многотрудном деле.
– Вот это прекрасно! Смею заверить вас, Владимир Ильич, – сказал Борисов, – что для меня важно только одно: лишь бы все знали одно дело, лишь бы все были действительно ответственны за свое дело… Личности, положение меня совершенно не интересуют…
– Вот это правильно!.. Это очень хорошо! – сказал Владимир Ильич. – Я уверен, что вы прекрасно договоритесь с Дзержинским и по этому вопросу, который вас так волнует.
В это время мне сообщили, что прибыли четыре инженера.
Владимир Ильич распорядился пригласить их в кабинет.
Вошли четверо молодых инженеров в форменных путейских тужурках. Они недоуменно смотрели на все окружающее.
– Вот рекомендую, – сказал Борисов, называя их по фамилиям. – Работники отличные…
Борисов объяснил им, в чем дело, и предложил быть готовыми к отъезду на завтрашний день.
– Я бы сегодня двинулся, – словно извиняясь, сказал он, обращаясь к Владимиру Ильичу, – да вот жена… – И он поник головой…
Владимир Ильич просил его не спешить, сказал ему, что все будет сделано, что в наших силах, для его больной жены, и что он просит его без всяких стеснений обо всем, что нужно лично ему, сообщать прямо сюда, в Совнарком.
– Благодарю, но спешить надо.
Условившись с Дзержинским, где и когда повидаться, он откланялся и вместе с вызванными инженерами уехал к себе на квартиру в поданном ему автомобиле.
– Оригинальный человек этот «октябрист», – сказал Владимир Ильич, – не скрывает своих правых убеждений, а работать будет.
– Я в этом убежден, – сказал Дзержинский. – Относительно кадров руководящих работников он очень прав… Сведения в ВЧК об этих кадрах просто ужасные. Надо удивляться, как еще действуют наши дороги и ходят поезда и почему они совершенно не стали до сих пор…
– Да, здесь мы должны его решительно поддержать и в самый короткий срок произвести там генеральную чистку, – сказал Владимир Ильич.
