Вы часто поощряете меня: «Пиши больше о своей жизни, не
бойся откровенничать!» Но ведь нельзя сказать, что я не был откровенным. Мои
рассказы— это до некоторой степени признание в том, что я пережил. Но вам этого
мало.
Вы толкаете меня на другое: «Делай самого себя героем
рассказа, пиши без стеснения о том, что приключилось с тобой самим». Вдобавок
вы говорите: «И в конце рассказа приведи в таблице рядом с вымышленными и
подлинные имена всех действующих лиц рассказа». Нет уж, увольте!
Во-первых, мне неприятно показывать вам, любопытствующим,
всю обстановку моей жизни. Во-вторых, мне неприятно ценой таких признаний
приобретать лишние деньги и имя.
Рюноскэ Акутагава. Из заметок «Тэкодо»
Вместо пролога
В салоне бизнес-класса дремало несколько пассажиров. Дронго
уже привык к тому, что с ним находятся не больше десяти-двенадцати человек в
салоне, рассчитанном на двадцать четыре места. Он обычно устраивался где-нибудь
в последних рядах первого салона, чтобы занять сразу два кресла и никому не
мешать.
Дронго посмотрел в иллюминатор. Прекрасная погода, за окном
можно было увидеть землю, различая с такого расстояния дороги, машины, дома,
реки, озера. К нему подошла стюардесса.
— Хотите что-нибудь выпить? — спросила она.
— Красное вино, пожалуйста, — попросил Дронго.
Когда тебе сорок четыре, пора провести условную границу,
отделяя первую, уже прошедшую половину жизни от второй, еще предстоящей.
Почему-то именно в этом возрасте мужчина начинает задумываться над тем, что
сделал. Что успел и чего не успел. К чему стремился и чего не достиг. Чем хотел
обладать и что в результате получил. Довольных бывает очень мало, гораздо
большее число людей считает свою жизнь малопривлекательной и не совсем
удавшейся. Но это уже зависит и от внутренней самооценки. По большому счету
Дронго считал свою жизнь удавшейся, хотя порой его охватывало грустное чувство
одиночества. Правда, в Риме жила Джил с сыном, к которым он всегда мог улететь…
И все же Дронго чувствовал некоторое неудовлетворение своим нынешним
положением, а иногда испытывал и разочарование в деле, которым занимался всю
жизнь.
Заболела спина, и он поморщился. После возращения из Риги
спина болела особенно сильно. В «Рэдиссоне», где он остановился, был прекрасный
бассейн и хорошие тренажеры. Он не понимал, почему люди изнуряют себя
многочасовыми тренировками. Жалко было и времени, и своего тела. Но провести в
бассейне десять минут или немного пробежать по дорожке было совсем не
обременительно. Чем он и занимался в свободное время. Однако на одном из
тренажеров он не рассчитал движения и ударился спиной. Несколько дней Дронго
принимал утренний душ и плавал в бассейне не обращая внимания на ссадину пока
однажды не лег на спину, чтобы поднять штангу и не почувствовал, как особенно
неприятно заныло место ушиба. На следующий день он обнаружил небольшое вздутие.
А еще через день спина уже болела нестерпимо.
Теперь в самолете «Москва-Баку» он чувствовал, что ему
больно даже прикасаться спиной к спинке кресла.
Стюардесса принесла стакан красного вина, и он выпил, чуть
поморщившись. «В самолетах лучше просить водку с томатным соком, — подумал
Дронго. — Хорошего вина здесь все равно не дадут, а с водкой хоть не бывает
таких проблем». Да, спина явно начинает все сильнее беспокоить его.
В Баку он сначала заехал к родителям, а вечером приехал к
себе домой. У него были похожие квартиры в Баку и в Москве. Войдя в квартиру,
он сразу разделся и прошел в ванную комнату. Повернув голову, рассмотрел в
зеркале свою спину, и она ему очень не понравилась. К тому же, похоже, у него
поднималась температура. Встав под душ, он едва не выпрыгнул из ванны: место
ушиба отозвалось на горячую воду совсем уж нестерпимой болью.
Заснуть он так и не смог, а потом поднялся, оделся и поехал
в больницу, где усилиями зарубежных специалистов были введены платные услуги.
Дежурный хирург, молодой человек лет тридцати пяти, осмотрев место ушиба,
спокойно-равнодушно покивал головой.
— У вас может начаться абсцесс, — пояснил он. — Будет лучше,
если я вас прооперирую. Края раны почернели, наверное, попала инфекция.
— Только введите мне большую ампулу новокаина, — попросил
Дронго.
— Я сделаю вам укол лидокаина, это куда эффективнее, — успокоил
врач.
Он вызвал медсестру, они сделали укол. Прошло несколько
минут, и хирург достал инструменты. Но едва он дотронулся до спины, как Дронго
поморщился.
— Я же просил вас ввести мне большую дозу, — напомнил
Дронго.
Врач и сестра переглянулись.
— Странно, — сказал врач, — я ввел вам целую ампулу. Ладно,
сделаем второй укол.
Медсестра сделала второй укол обезболивающего. Прошло еще
пять минут. Хирург снова взялся за инструменты. И опять, едва он дотронулся,
как Дронго чуть не закричал.
— На меня плохо действуют такие лекарства, — пояснил Дронго.
— У меня другой порог чувствительности.
— Это невозможно! — ошеломленно воскликнул врач. — Мы ввели
вам две ампулы. Так не бывает.
— Бывает, — печально ответил Дронго. — Я чувствую боль
других людей, она мне часто передается. И не могу заглушить боль собственную.
Ни лекарствами, ни наркотиками, ни спиртным. На меня они слабо действуют. Вы
когда-нибудь видели таких людей?
Хирург опять изумленно переглянулся с медсестрой.
— Не понимаю, — пробормотал он, — такого в моей практике не
было. На вас абсолютно не действует лекарство.
— И все остальное тоже, — подтвердил Дронго, — ладно,
работайте. Я постараюсь не кричать. Или сделайте третий укол.
— Не могу, — сказал врач, — нельзя делать три укола подряд.
Я просто не имею права.
— Тогда начинайте, — предложил Дронго, — я постараюсь
потерпеть.
Глава первая
По его адресу в Баку, улица Хагани, двадцать пять, шли
письма со всего мира. Дронго старался добросовестно отвечать на многие из них,
но часто не хватало времени и душевных сил на каждую боль, на каждое письмо.
Несколько дней назад он получил письмо из Харькова. Мальчик девяти лет,
очевидно, каким-то неведомым образом узнавший о существовании Дронго и сумевший
достать его адрес, написал ему большое письмо. Письмо невозможно было читать
спокойно, без эмоций. Мальчик жаловался, что в прошлом году у него пропал отец,
и никто не может найти его папу. Ни мама, которая плачет по ночам, ни
милиционеры, которые несколько раз приходили к ним с расспросами, ни тетка,
сестра отца, которая тоже приходит к ним и также плачет. Мальчик, узнавший о
знаменитом сыщике, просил дядю Дронго найти его отца. Приехать и найти.
