Ваш брат умел стрелять, у него было оружие?
— Думаю, что стрелять он умел, у нас каждый мужчина умеет
стрелять. Но ни разу не видела, чтобы он стрелял. И пистолета у него никогда не
было.
— И вы не знаете, у кого он его мог купить?
— Понятия не имею.
— У него, должно быть, в Москве есть друзья. Из материалов
дела известно, что после убийства он был в Киеве, а затем в Москве. Вы знаете
его московских друзей?
— У него было два друга, он с ними вместе учился. Виктор
Толкачев и Анатолий Потребеев. Они все время были вместе. Витя москвич, он жил
на шоссе Энтузиастов, а Толик в общежитии, в одной комнате с Омаром. Сейчас он
тоже живет в Москве.
— У вас есть их телефоны?
— Дома есть. Омар часто им звонил. Толик с семьей несколько
раз приезжал к нам в Махачкалу.
— Они знают, что случилось с вашим братом?
— Не думаю. Омар гордый человек. Он не стал бы ни о чем
просить. И никому бы не стал ничего рассказывать. Нет, нет, вряд ли они знают.
И вы им не говорите. Они оба так уважали моего брата. Пусть думают, что ему
просто не до телефонных разговоров, вот он и не звонит. Сейчас у людей столько
проблем.
— Когда вы можете дать мне номера их телефонов?
— Я позвоню в Махачкалу, узнаю у мужа. Моя записная книжка
осталась дома.
— Желательно сделать это сегодня, — подчеркнул Дронго. — Я
вылетаю в Киев, хочу увидеться с супругой вашего брата.
— С бывшей супругой, — желчно поправила Фатима, — какая она
жена, если бросила мужа в такой беде? Какая она мать, если не позволяла своему
сыну встречаться с отцом? Не говорите мне про нее, я начинаю нервничать. Зачем
вы едете в Клев? Что она может вам рассказать? Что она бросила мужа, потому что
он не мог нормально зарабатывать? Разве можно так относиться к отцу своего
ребенка? Разве можно не приехать на процесс, который грозит ее мужу пожизненным
заключением? Ведь следователь дважды посылал ей повестку — и она оба раза не
явилась. Я не хочу больше даже слышать о ней. Бедный Русланчик, мне его так
жалко…
— В Баку вы говорили о ней в другом тоне, — заметил Дронго.
— Мне даже показалось, что вы ее отчасти понимаете и отчасти даже жалеете.
— Я осознаю причины ее поступков, но не могу ее понять, —
призналась Фатима. — А жалеть… Да, мне жалко — Омара, Руслана, ее, себя, всех
нас.
— Мне нужны их киевский адрес и телефон, — попросил Дронго.
— И желательно, не тот адрес, по которому их не нашли. Голиков сказал мне, что
тоже пытался на них выйти.
— Что способен понимать этот Голиков, — тяжело вздохнула
Фатима. — Хорошо, я вам дам их адрес. Но вы напрасно думаете, что она сможет
рассказать вам что-то новое. Она ничего не знает, я в этом убеждена. Как найти
ее?.. Они теперь не живут у матери, переехали куда-то. Адрес мне Омар говорил,
а телефона… — Она замялась, — я не знаю. Несколько раз пыталась поговорить с
матерью, Елены, Галиной, но она, услышав мой голос, сразу кладет трубку. Не
нужно вам туда ездить.
— Вы не правы, Фатима, — мягко возразил Дронго. — Я должен
понять, что именно произошло с вашим братом. Может быть, вместе с ним в той
злополучной квартире был кто-то другой. Или Омара заставили совершить
преступление. Или есть еще какой-нибудь фактор, о котором мы пока не знаем.
Чтобы узнать все, я должен собрать все сведения об Омаре, а значит, просто
обязан поговорить с его женой и сыном.
Женщина отвернулась. Было заметно, как она волнуется, у нее
дрожали плечи. Дронго сидел, не двигаясь. Он обратил внимание на долговязого
молодого человека, прислонившегося к стойке портье и внимательно следившего за
их разговором. «Что здесь, черт возьми, происходит?» — с раздражением подумал
Дронго.
— Я хотел вот еще что у вас спросить, Фатима. Вы кому-нибудь
говорили о моем возможном приезде в Ростов? Может, случайно обмолвились в
разговоре с кем-то?
— Нет. — Она обернулась к нему, испуганно прижимая руки к
сердцу. — Нет-нет! Я никому о вас не говорила. Я даже не думала, что вы
согласитесь.
— Вы остановились у своих друзей? Петросянов? — напомнил
Дронго.
— Да, на улице Ченцова. Они очень хорошие люди, — сообщила
Фатима. –
Знаете, как они переживают за моего брата! Они меня очень
поддерживают. Если бы не они… не знаю, как бы я здесь выжила.
— Вы не замечали ничего необычного после своего приезда?
Вчера или сегодня?
— Нет, ничего.
— Где работает Аркадий Петросян? Так его кажется зовут?
— У него свой магазин. Продуктовый магазин в центре городе.
Совсем небольшой.
— А его жена?
— Она не работает. У них трое детей. Старшая девочка
заканчивает институт. А младшие, мальчики, еще в школе.
— Вы не говорили адвокату, что хотите обратиться ко мне?
— Нет. Я не была уверена, что смогу вас найти, а если найду
— что вы согласитесь помочь.
Дронго нахмурился. Не знать источника опасности — значит
подвергать себя растущей опасности. Нужно установить, каким образом в городе
узнали о его приезде. Возможно, за этим стоят люди, которые не просто плохо
относятся к приезжим. Возможно, что кому-то не нужно, чтобы здесь проводили
компетентное расследование, и этого «кого-то» устроит, если по этому
преступлению будет осужден только Омар Нагиев.
— Ладно, запишите адрес Лены и ее телефон, — неожиданно
предложила Фатима. — Только не давайте его следователю или адвокату. Раз она не
хочет приезжать и общаться с ними, пусть так и будет. Может, она пытается
уберечь сына от этой травмы. Я девочкам тоже многого не говорю, чтобы они не
беспокоились.
— Понимаю. И вот еще что: пожалуйста, ни с кем не говорите о
нашей беседе. Ни с одним человеком. Я вернусь в понедельник, постараюсь успеть
к началу судебного заседания. А сегодня вечером я вам позвоню из Киева, чтобы
узнать телефоны московских друзей вашего брата. Давайте договоримся об одной
мелочи: когда будете диктовать мне номера телефонов, называйте цифры в обратном
порядке. Чтобы никто не понял.
— Вы подозреваете Аркадия и его жену? — изумилась Фатима.
— Пока нет. Но кто-то заранее узнал о моем приезде в Ростов.
Кроме вас о моем появлении в городе могли знать адвокат, которому я звонил, и
мой старый друг, который встречал меня в аэропорту. Больше — никто. Но меня
здесь встретили, причем довольно нелюбезно. И сразу предложили убраться.
— Кто? — испугалась Фатима.
— Если бы я знал. Но я пока этого не ведаю. Поэтому сегодня
вечером вы назовете мне телефоны в обратном порядке цифр. И помните: никому не
рассказывать о том, что я вам сказал и скажу.
