— Его нет, — ответила девушка, — папа сейчас в юридической
консультации. Он сегодня дежурный. Что ему передать?
— Ничего. Извините, что побеспокоил. Я перезвоню. — Дронго
положил трубку.
Нужно знать работу адвокатов, чтобы понять смысл
состоявшегося разговора. Дронго нахмурился. Когда Фатима сказала, что ее брату
назначили адвоката, он сразу усомнился в том, что Омару достался хороший
защитник. Опытных и преуспевающих адвокатов не назначат в установленном законом
порядке. Такие сами выбирают клиентов и обговаривают свои гонорары. Назначаемые
адвокаты, как правило, — это либо стажеры, молодые ребята, лишь недавно получившие
разрешение на работу, либо пенсионеры, которые получают за свою работу
соответствующую плату в юридических консультациях. У него еще теплилась
надежда, что Голиков может оказаться опытным профессионалом, согласившимся на
защиту в силу необычности самого процесса. Но после разговора с его дочерью,
все стало ясно. Голиков еще и назначался дежурным по юридической консультации —
значит, он обычный пенсионер, получающий работу лишь из уважения к его
почтенному возрасту. Известные адвокаты не зарабатывают, оказывая услуги по
составлению необходимых документов и оформлению жалоб. Обычно в консультацию
обращаются старушки-пенсионерки с жалобами на соседей да сутяжники, ищущие
управу на мелких чиновников бюрократов.
«Странно, — подумал Дронго. — Омар, сравнительно молодой
человек, должен понимать, какое суровое наказание получит за три приписываемые
ему преступления. И при этом он так любит своего сына. Тогда почему он берет на
себя эти три убийства и отказывается от адвоката? Человек, окончивший с
отличием МАИ, не может быть идиотом. Значит, он пошел на такой шаг с какой то
целью. Может, ради… семьи?
Тоже маловероятно. Ведь у него остается Руслан — с клеймом
сына убийцы на всю жизнь. Что же еще? Фатима говорила, что их мать умерла,
когда дети были совсем маленькими: сестре десять, брату восемь лет. В Дагестане
девушки рано выходят замуж. Получается, что их мать умерла, когда ей было
немногим больше тридцати, Или даже меньше тридцати. Почему она умерла? От какой
болезни? Если рак или сердце, то такая болезнь может быть наследственной?
Может, Омар знает, что он обречен? Это может быть первой версией. Зная, что он
не жилец, Омар берет вину на себя и — выгораживает кого-то. Вот и вторая
версия.
Нужно все проверить».
Дронго взял телефон, набрал номер родственников Фатимы и
попросил ее позвать. Она почти сразу подошла к телефону, словно ждала его
звонка.
— От чего умерла ваша мама? — спросил Дронго.
Она довольно долго молчала. Потом спросила:
— Вам это нужно для расследования? — Да.
— Она умерла от рака, — сухо сообщила Фатима.
— Сколько ей было лет?
— Тридцать.
— Я должен задать вам еще один вопрос. Только поймите меня
правильно. Мне нужно знать все обстоятельства, чтобы провести объективное
расследование. Вы сказали, что хотели бы родить мужу сына. Но не можете. Я могу
узнать почему? — Она молчала. — Алло, вы меня слышите? — спросил озадаченный
Дронго.
— Слышу. Это тоже нужно для Омара?
— Я задаю вопросы не из праздного любопытства.
— Извините. У меня была операция. Очень сложная. И после
этого я не могу рожать. Вы меня понимаете?
— Онкология? — безжалостно потребовал уточнения Дронго.
— Да. У вас еще есть вопросы?
— Нет, спасибо.
— До свидания. — Она положила трубку.
Дронго откинул голову на спинку кресла и закрыл глаза.
«Когда человеку все равно, он бывает непредсказуем в своих поступках. Кажется,
похожее случалось с Эдгаром Вейдеманисом, но об этом потом. Первую версию
придется проверить. И вторую тоже, она вполне может наложиться на первую. У
Омара нет будущего, и он зачем-то берет чужую вину на себя. И третья версия:
его пытаются запугать, шантажируя безопасностью семьи или какими-то
обстоятельствами. Нужно будет проверять все версии». Однако завтра ему
предстоит два авиаперелета. От одной этой мысли портилось настроение. А на
поезде ехать долго. Вот так и приходится летать раз сорок или пятьдесят в году.
Плюс еще в Италию к Джил и сыну. Кажется, он летает в год больше опытных
летчиков.
«Омар отказывается от адвоката — значит, считает дело
предрешенным, — вернулся к своим рассуждениям Дронго. Неужели он собирается
следующие лет сорок сидеть в тюрьме? Этого я не понимаю. Или я просто не знаю
еще чего-то важного?»
Глава третья
Ростов порадовал Дронго ясной, теплой погодой. В аэропорту
его встречал старый знакомый — Константин Федяков, с которым он дружил больше
десяти лет.
В начале девяностых они познакомились в Москве и с тех пор
неизменно относились друг к другу с большой симпатией и уважением. Константин
работал в местном издательстве и в первой половине девяностых издавал
детективную и прочую коммерчески выгодную литературу которая хорошо продавалась
по всем странам СНГ.
Федяков заранее заказал номер в отеле «Интурист», куда они
сразу и поехали из аэропорта.
— Давно не был у нас в Ростове? — спросил Федяков. — А то
ведь с тебя станется: заедешь и по занятости на глаза другу не покажешься.
— Больше десяти лет.
— Здесь все изменилось. — Федяков хохотнул. — Впрочем, сам
увидишь.
— Я сюда по другому вопросу, — напомнил Дронго.
— Да, я знаю. — Костя помрачнел. — Ты приехал на этот
процесс, о котором, оказывается, весь город говорит. Напрасно ты приехал. Нужно
было заранее мне позвонить. Я бы тебя отговорил ввязываться в это дело. Я
вчера, как только ты сообщил, что приезжаешь, сразу заказал тебе номер, а потом
поехал узнать подробности насчет суда над Омаром Нагиевым.
— Узнал?
— Лучше бы не узнавал, — признался Костя, — ты даже не
представляешь, что у нас здесь творится. Оказывается, даже митинги проходят.
Люди требуют, чтобы его расстреляли, он ведь целую семью тут вырезал! Такое не
прощается.
— Неужели устроили открытый процесс?
— Конечно, открытый. Почти весь город на рогах стоит. Этого
типа в тюрьме избили до полусмерти, он сейчас в больнице. Хорошо еще, что не
убили.
— Ты считаешь, что такой самосуд может быть оправдан?
Костя взглянул на своего друга, затем снова посмотрел на
дорогу. И ничего не сказал. Лишь через минуту он начал говорить:
— У нас уже восемь лет раненых и убитых привозят из Чечни.
Сам должен понимать, как люди относятся ко всем «черным». Я не хочу тебя
обидеть, но ты должен понимать чувства людей. Достаточно одной искры, чтобы
начались погромы.
