- Пусть так, - говорил Шелтон, - но меня возмущает ханжеское утверждение, будто мы облагодетельствовали весь мир нашими методами насаждения так называемой цивилизации.
Майор задумчиво посмотрел на него.
- А вы уверены, что это лишь ханжеское утверждение?
Шелтон понял, что его довод находится под ударом. Ведь если мы и в самом деле так думаем, разве это ханжество? Но тем не менее он спросил:
- По какому праву мы считаем себя - незначительную часть населения земного шара - образцом для всех народов мира? Если это не ханжество, то чистейшая глупость.
- Но глупость-то, как видно, неплохая, коль скоро благодаря ей мы стали такой нацией, - ответил майор, не вынимая рук из карманов, а лишь движением головы подчеркивая искренность и правильность своих суждений.
Шелтон был ошеломлен. Кругом стоял несмолкаемый гул голосов; до него донеслись слова улыбающегося пророка: "Альтруизм, альтруизм!", - и что-то в его тоне словно говорило: "Надеюсь, я произвожу хорошее впечатление!"
Шелтон посмотрел на точеную голову майора, на его ясные глаза с расходящимися от них еле заметными морщинками, на традиционные усы и позавидовал твердости убеждений, скрытых под этим безупречным пробором.
- Я бы предпочел, чтобы мы были прежде всего людьми, а уж потом англичанами, - пробормотал Шелтон. - По-моему, эти наши убеждения - своего рода иллюзии, разделяемые всей нацией, а я терпеть не могу иллюзий.
- Ну, если на то пошло, - заявил майор, - весь мир живет иллюзиями. Возьмите историю, и вы увидите, как на всем своем протяжении она только и делала, что создавала иллюзии, не так ли?
Этого Шелтон не мог отрицать.
- В таком случае, - продолжал майор (который был явно человеком высокообразованным), - коль скоро вы признаете, что движение, труд, прогресс и все прочее существуют, собственно для того, чтобы создавать эти иллюзии, что они... м-м-м... так сказать, являются... м-м-м... продуктом! непрерывного совершенствования нашего мира (эти слова он произнес очень быстро, словно стыдился их), так почему же вы хотите их уничтожить?
На минуту Шелтон задумался, потом решительно скрестил руки на груди и ответил:
- Да, конечно, прошлое сделало нас такими, какие мы есть, и его нельзя уничтожить, но что вы скажете о будущем? Не пора ли впустить к нам струю свежего воздуха? Соборы великолепны, и всякий любит запах ладана, но если столетиями не проветривать помещение, можно себе представить, какая там будет атмосфера.
Майор улыбнулся.
- Следуя вашим же собственным утверждениям, - сказал он, - вы лишь создали бы себе новые иллюзии.
- Да, - подтвердил Шелтон, - но они по крайней мере соответствовали бы потребностям настоящего.
Зрачки у майора сузились: он явно считал, что разговор становится банальным.
- Не понимаю, какой смысл всячески принижать себя, - сказал он.
Шелтон подумал, что его могут счесть фантазером, но все же сказал:
- Нужно полагаться на свой разум; я, например, никогда не могу заставить себя поверить в то, во что я не верю.
Минутой позже, крепко пожав руку Шелтона, майор простился с ним, и Шелтон долго следил, как он, пропуская жену вперед, пробирался к выходу.
- Дик, разрешите вас познакомить с мистером Уилфридом Керли, послышался сзади голос хозяйки, и молодой человек с выпуклым лбом и свежим! румянцем на щеках застенчиво пожал ему руку и пролепетал, робея:
- Очень рад. Как вы поживаете?.. Я? Да, благодарю вас, превосходно!
Теперь Шелтон вспомяил, что обратил внимание на этого молодого человека, как только вошел в комнату, - тот стоял в уголке и улыбался собственным мыслям. В нем было что-то необычное: казалось, он влюблен в жизнь, казалось, считает ее каким-то живым существом, которому можно задавать бесконечные вопросы - вопросы интересные, остроумные, самые волнующие. Он производил впечатление человека робкого, учтивого, с независимыми взглядами и, несомненно, тоже был англичанином.
- Вы умеете спорить? - спросил Шелтон, не зная, с чего начать разговор.
Молодой человек покраснел, улыбнулся, отбросил волосы со лба.
- Да... нет... право, не знаю, - ответил он. - Мне кажется, у меня голова недостаточно быстро работает, чтобы участвовать в споре. Вы ведь знаете, какую огромную работу проделывает каждая мозговая клетка. Это страшно интересно.
И, согнувшись под прямым углом, он вытянул ладонь и стал пояснять Шелтону свою мысль.
Шелтон смотрел на руку молодого человека, на выражение его лица, когда он хмурил брови или слегка ударял себя по лбу, подыскивая нужные слова, и все это было крайне интересно. Внезапно молодой человек прервал свои рассуждения и взглянул на часы.
- Мне, кажется, пора, - проговорил он, весь залившись краской. - Я должен быть в "Берлоге" не позже одиннадцати.
- Мне тоже нужно идти, - сказал Шелтон.
И, попрощавшись с хозяйкой дома, они пошли за своими шляпами и пальто.
ГЛАВА XIV
В ВЕЧЕРНЕМ КЛУБЕ
- Могу я полюбопытствовать, что такое "Берлога"? - спросил Шелтон молодого человека, когда они вышли на улицу, где дул холодный ветер.
- Да просто вечерний клуб, - улыбнувшись, ответил его спутник. - Мы дежурим там по очереди. Мой день - четверг. Не хотите ли зайти? Вы там увидите много интересных типов. Это совсем близко, за углом.
Шелтон с минуту поколебался и ответил:
- С удовольствием.
Они подошли к дому, стоявшему на углу мрачной улицы; дверь была открыта, и в нее только что вошли двое мужчин. Шелтон и молодой человек поднялись следом за ними по деревянной свежевымытой лестнице и оказались в большой комнате с дощатыми стенами, где пахло опилками, газом, дешевым кофе и старым платьем. В ней был бильярдный стол, два или три деревянных столика, несколько деревянных скамей и книжный шкаф. Кругом стояли и сидели на скамьях юноши и люди постарше, из рабочих, - Шелтону показалось, что у них на редкость удрученный вид. Один читал; другой, прислонясь к стене, с разочарованным видом пил кофе; двое играли в шахматы, а четверо без конца стучали бильярдными шарами.
К вновь прибывшим, кисло улыбаясь, тотчас же подошел невысокого роста человечек в черном костюме, бледный, с тонкими губами и глубоко запавшими глазами, окруженными чернотой, - видимо, распорядитель.
- Вы что-то поздновато сегодня, - сказал он, обращаясь к Керли, и, окинув Шелтона взглядом отшельника и аскета, спросил, не дожидаясь, пока их познакомят:
- Вы играете в шахматы? А то вон Смит ждет партнера.
