Чего и следовало ожидать.
Гадкое чувство ревности и недоверия не давало насладиться встречей с отцом и его восторгом при виде внука.
Она. Его. Обманывает.
А еще вчера боялась потерять. Так бывает?
Он ни черта не смыслил в тонкостях женской психологии, но понял – бывает!
От этого осознания заболело сердце, застучало в висках и захотелось пить, как температурному больному. Но нужно было делать вид, что все здорово. Отец качал на руках Петьку, приговаривая:
– Богатырь! Ну богатырь! А похож-то на меня! Смотри, Сергей, он на меня похож!
За окном заурчал мотор Ольгиной машины.
Сергей бросился из детской вниз, в гостиную, едва не поскользнулся на лестнице и, взяв себя в руки, спокойно спустился с последних ступенек.
Ему было важно посмотреть ей в глаза.
Ольга вошла в гостиную запыхавшаяся – бежала от гаража! – и виноватая.
– Сереж! – Она натолкнулась на его взгляд и опустила глаза. – Ты дома? Почему ты дома?!
– Отец приехал. – Он поцеловал ее в щеку.
Все нормально, ничего страшного не произошло. Она боится его потерять, но иногда обманывает. Так бывает.
– А ты куда ездила?
– Я? Я ездила в агентство. У них там опять затык с проектом, представляешь! – Ольга бросила сумку на стол и весело засмеялась…
Так бывает. В этом нет ничего страшного.
Нужно было спросить, почему она не отвечала на звонки, но Сергей не решился. Вдруг опять соврет? Вернее, скажет неправду…
И хоть не было в этом ничего страшного, кислый вкус недоверия упорно поселился на языке, заставляя неприятно сжиматься сердце…
– Ну, матушка! – послышался веселый голос на лестнице. – Ну, угодила! Такого мужика мне родила! Всем внукам внук! В нашу породу! Барышев! Сразу видно!
Леонид Сергеевич подошел к Ольге, обнял, расцеловал в обе щеки.
– Здравствуй, Оленька! Здравствуй, милая! – Барышев-старший прихватил в обнимку с ней и сына. – Ну, ребятки, ну, молодцы! Теперь мне и помереть спокойно можно!
– Папа! – Сергей отстранился и укоризненно посмотрел на отца.
– Что папа? Что папа? Я ж не сказал, что завтра помирать собираюсь. Нет, дорогие мои, мне помирать не с руки. – Леонид Сергеевич широкими шагами измерил гостиную и довольно потер руки. – Во-первых, послезавтра ученый совет надо провести. Во-вторых, Петьку научить готовить прилично, на это тоже время требуется. В нашей семье все мужики на кухне королями должны быть! – Он подмигнул Ольге, и она рассмеялась. Короли на кухне ей нравились.
– Ты ему хотя бы до года дашь подрасти или сегодня на кухню потащишь? – улыбнулся Сергей.
– Я тебя сейчас на кухню потащу. Оленька, – Барышев-старший обнял ее за плечи и заглянул ей в глаза, – могут двое почтенных мужчин, отцов семейства, капиталист-эксплуататор и простой честный доктор, похозяйничать?
– Могут, могут, – смеясь, разрешила Ольга.
– А ты без своей политграмоты не можешь? – Сергей с нежностью смотрел на отца. Только бы не заметил, что у него тяжко на сердце, что он избегает смотреть Ольге в глаза, а она – ему.
– Так ведь и ты не можешь. Только ты этого не знаешь! Погоди! Вот красные придут!.. – Отец весело погрозил Сергею пальцем и подмигнул Ольге.
– Ладно, пошли на кухню, пока конница Буденного не прискакала.
Следовало и правда занять себя чем-то, чтобы не думать, почему Ольга не отвечала на звонки и почему говорит неправду…
Они не успели выйти, как зазвонил телефон. Барышев взял трубку с выдающей его недоверие поспешностью, хотя и Ольга потянула руку к телефону.
– Это тебя. Надежда, – через секунду сказал он ей.
Она взглянула на него испуганно – догадалась, что он искал ее сегодня в агентстве? Поняла: он знает о том, что она врет? Осознала, что хоть ТАК и бывает, но у них быть не должно? Почувствовала, что у него кисло во рту, противно на душе и болит сердце?
А потом был веселый и распрекрасный семейный ужин с мясным пирогом, фирменными салатами и водочкой, разумеется. С ее медицинской дозой, как выражался Леонид Сергеевич. После шести таких медицинских доз они пели романсы, как прежде, и долго гадали, кем станет Петька, когда вырастет, – врачом или капиталистом-эксплуататором.
…А перед сном Ольга обнаружила в своем телефоне пятьдесят два непринятых вызова. От Сергея. Наверное, он звонил, когда она была у Митяя. И поэтому сейчас молчит, отвернувшись к стене…
Да что же это за день такой!
Перед Митяем она виновата, перед врачами и медсестрами тоже. А теперь вот и перед Сергеем. И перед ним – больше всего!
– Сереж… – она поцеловала его в плечо.
– М-м…
– Сереж, я люблю тебя…
– М-м-м…
– Я тебе потом все обязательно расскажу, ладно? Только потом… Мне сейчас… трудно, и самой разобраться надо.
Он резко развернулся, схватил ее в охапку, поцеловал.
– Только ты быстрей разбирайся, Оль. А то я этому трудному морду-то набью!
* * *
На следующий день Надежда очень пожалела о том, что нахамила Дарье.
Ну нарисовала она, ну подписала – и что? Детский сад. Найдет себе мужика хорошего и успокоится.
А когда Дарья наконец успокоится, Надя посадит ее перед собой, даст карандаш и заставит нарисовать правильный портрет. Объективный. Соответствующий действительности. Как в журналах глянцевых пишут – главное не пропорции, а шарм.
Вот пусть она этот шарм и рисует. И подписывает как-нибудь поэтично.
Утром Надя подошла к Дарье и извинилась.
– Даш, ты того… прости меня, что ли, дуру. Я вчера про твои таланты все неправильно сказала. – Надя протянула ей банку. – Вот, возьми, сметана деревенская. Для кожи лица самое то…
Даша двумя пальцами взяла банку, улыбнулась.
– Не грузись. Все нормально.
А днем опять незаметно зашла в кабинет к Надежде и притаилась за стеллажом, когда та разговаривала с Ольгой по телефону.
– Привет передавай тестю. И Петьке тоже. Ага…
Надя заметила Дарью, вздрогнула, хотела даже наорать на нее – стучаться надо, а не возникать, как тень отца Гамлета. Но потом решила, пусть возникает.
– Уж и забыла, когда нормально разговаривали, – пожаловалась она Дарье, положив трубку. – Все ей некогда, некогда. Конечно, ребенок маленький… – Последние слова она произнесла с некоторой мечтательностью, не заметив этого.
– Это при няне-то – некогда? – усмехнулась Дарья.
– А что няня? Она такая мать! Прям сумасшедшая! Все сама да сама!.. Ты Ольгу не знаешь!
