– А это как раз я. Я вас сбил.
– Ну, ничего себе! – Надя вскочила, дурашливо поклонилась в пояс. – Ну, спасибо тебе! Век не забуду! Я теперь тебя буду всегда узнавать… и помнить.
Парень покраснел еще больше, даже уши у него заалели и шея. А руки начали теребить белый подол халата.
– Я тут с врачом поговорил… Вроде все нормально у вас… после ДТП.
– Даже лучше стало. Чем перед ним.
– Меня Паша, кстати, зовут…
Надя села на кровать и отвернулась к стене.
Это надо же такому случиться, что ее сбил не бесстыдный лихач на «Мазератти», а вот такой милый голубоглазый Паша. Страж порядка. Лихачу она бы глаза выцарапала, а стражу порядка… спасибо разве что сказать.
– Сердитесь? – вздохнул Паша. – Я понимаю… Я бы тоже на вашем месте… Только вины на мне нет. Это факт. ГАИ установило. Но вы… конечно, можете оспорить в установленном порядке. Право имеете.
Надя вспомнила, как, не упуская Пескова из виду, ступила на проезжую часть. Она повернулась к Паше и усмехнулась.
– Да ладно, чего уж там. Сама виновата.
Паша повеселел и перестал заливаться краской. Уши его приобрели нормальный оттенок, а веснушки опять отчетливо проступили на носу и щеках. Он пересел на кровать к Наде, стал совать ей в руки пакет.
– Вот, возьмите! Вы не сомневайтесь! Там все без обмана. Протокол, экспертиза… Тормозной путь мерили… Все по-честному!
– Да сказала же! Моя вина. И хватит про это.
Надя заглянула в пакет – апельсины, колбаса, йогурты, бананы, конфеты…
Она бы не взяла, но Димка-маленький немедленно потребовал банан. Надя очистила желтую кожуру и стала есть.
– Может, помочь чем? – опять виновато спросил Паша.
Хоть бы он сбил какую-нибудь расфуфыренную накрашенную блондинку! Перед этой рыжеволосой женщиной с грустными глазами Паша чувствовал себя преступником, хотя ни в чем виноват не был.
– А чего ты можешь-то, господи! – вздохнула Надя.
– Ну, вообще-то, я много чего могу. Я все-таки в милиции работаю.
Паша расправил плечи, но лейтенантские погоны скрывал белый халат, и Надя их не увидела.
– В милиции?! Сумку у меня во время всего этого увели. И документы пропали, и деньги. Найдешь?
– Ну… Это дело сложное…
– Ясно. Я почему-то так и подумала.
Надя доела банан и принялась за йогурт.
– А вот с документами помочь можно, и вообще… Вам после выписки есть куда идти? А то… можно у меня остановиться на время.
Надя замерла, уставилась на Пашу, у которого цвет кожи опять стал сливаться с веснушками.
У нее что, на лбу написано, что идти ей некуда? Что она одинока, несчастна, голодна и беременна?!
Надежда отшвырнула йогурт в угол, где стояла мусорная корзина.
– А с чего это ты решил, что мне идти некуда?! Вот еще! – почти закричала она.
В палату зашла соседка, бросила недовольный взгляд на Пашу, на пакет с продуктами. Видимо, она тоже считала, что к Наде никто не может прийти и принести апельсины.
– Ну, не буду вам мешать, отдыхайте… поправляйтесь, – попятился к двери Паша. На пороге он замер, достал из кармана блокнотик, быстро в нем записал что-то, вырвал страницу, протянул Наде.
– Вот, адрес мой, телефон… На всякий случай. Мало ли что. До свидания.
Надя взяла бумажку с адресом только затем, чтобы толстая соседка не думала, что она никому не нужна. Адреса и телефоны никому не нужным не раздают.
Паша ушел, а Надя легла и привычно отвернулась к серой стене – своему прошлому, настоящему и будущему…
– Вот такие вот порядочным замуж идти не дают, – вдруг на одной ноте забубнила соседка. – Дочка моя так в девках и сохнет, уж на пятый десяток скоро перевалит. А им, мужикам, что? Им свое стыдное дело справить, а там трава не расти. А вот такие, которые брюхатые ходят без мужа, прости господи, они завсегда пожалуйста. Мужикам-то. А на что тогда тем жениться? Они и не женятся. Из-за таких вот…
– Эй, ты чего говоришь-то? – подскочила Надежда.
Тетка жевала бутерброд, глядя на нее пустым взглядом.
– Из-за таких вот, – повторила она.
Надя хотела ей сказать много чего, чтоб у тетки аппетит навсегда отбило, но вдруг подумала, а Димке-маленькому эти нервы нужны? Он только что апельсинов налопался, йогуртом закусил, ему отдыхать положено.
И Надя легла, отвернувшись к стене…
«Ничего, пусть от злости лопнет, если до смерти не обожрется», – подумала она про соседку.
Ночью она сделала еще одну попытку дозвониться до Димы. Может, вчера он просто спал или был занят?
Вдруг услышит ее и заорет радостно: «Надька! Куда ты пропала?! Я тут чуть не умер! Я с ума схожу!»
Но он не заорал, он снова не взял трубку. Вместо него бесстрастный женский голос невозмутимо сообщил:
– Абонент в сети не зарегистрирован.
– Как не зарегистрирован?! Эй! Вы чего?! – Надя потрясла трубку, словно могла добиться объяснений от автоответчика. – Эй!!!
Прибежала Нина, вырвала телефон, закричала:
– Кто тебе разрешил?! Тут больным не положено! Тут у меня лекарства! Счас проверю, может, что пропало!
От медсестры несло легким перегаром и куревом.
– Да заткнись ты! – Надя отпихнула Нину, и та чуть не упала, еле устояв на нетрезвых ногах. – Тебе тоже на дежурстве пить не положено!
А утром ее выписали из больницы.
В никуда.
– Не можем же мы тут тебя вечно держать, – с сочувствием сказала пожилая нянечка. Она выдала Наде одежду – разорванный и окровавленный пиджак, грязные брюки и босоножки со сломанным каблуком и разорванным ремешком.
Надя примерила все это перед зеркалом, поймав в отражении жалостливый, но немного брезгливый взгляд нянечки.
Одежда болталась, будто была с чужого плеча – Надя похудела размера на два. На лбу до сих пор красовалась ссадина, а волосы, которые за все это время ни разу не удалось помыть, утратили свой солнечный цвет и висели тусклыми прядями.
Ничего, прорвемся, решила Надежда и, гордо подняв голову, походкой модели вышла из больницы.
Возле ворот ее догнал доктор.
– Кудряшова! Больная Кудряшова!
– Я уже здоровая, – огрызнулась Надя, остановившись. – Что вы все «больная», «больная»?
Врач по-прежнему выглядел очень усталым, но вместо раздражения в этот раз в его глазах читалось сочувствие.
– Вас без меня выписывали. Вы о своем положении помните?
– Да где уж забыть! – вздохнула Надя. – Помню.
