Оставалось только молиться и ждать.
В бизнес-классе никого не было, кроме Барышева и двух его охранников.
Сергей проспал все время полета, хотя никогда не спал в самолетах. Ему снилась Ольга, почему-то опять беременная. Она смеялась и махала рукой – то ли звала, то ли провожала его.
Встретили Сергея, как полагается, по высшему разряду – на «Мерседесе» представительского класса с милицейским сопровождением. Сопровождение было, конечно, лишним, и своей охраны достаточно, но Сергей не стал проявлять недовольство – местные власти расстарались, чего уж там, пусть крутость свою покажут.
Он занял место на заднем сиденье с тайной надеждой досмотреть свой сон – зовет его Ольга или прощается? И точно беременна ли?
Но подремать ему, конечно, не дали, стали мучить расспросами и разъяснениями.
– Сейчас заедем в гостиницу, и сразу же обедать, – улыбнулся встречающий. – Вы не очень устали, Сергей Леонидович?
– Да нет, не очень.
– Ну, вот и прекрасно. А обед намечается, можно сказать, деловой, как у президентов… Там и мэр будет, и областное начальство.
– Я могу вас кое о чем попросить? – Сергей достал из кармана листок бумаги, сложенный вдвое, и передал встречающему.
– Да, да, конечно. – Тот взял бумажку, всем видом показывая готовность сделать для Барышева все, что угодно.
– Здесь данные одной молодой женщины, близкой подруги моей жены. Она родом из вашего города. Не могли бы вы навести справки? Она уехала из Москвы внезапно, и моя жена ее потеряла.
– Нет проблем! – На лице встречающего появилось такое явное облегчение, будто он ждал от Барышева задания шпионить в пользу Америки. – Сегодня же дам задание своим ребятам. Из-под земли ее отыщем. Нет проблем!
Сергей прикрыл глаза, все еще надеясь подремать, но расстояния в этом городе были такие маленькие, что через пару минут они уже приехали…
– Ну не реви, слышишь! – Зойка прижалась щекой к мокрому, горячему лицу Костика. – Ну че ты ревешь-то? Мамке на работу надо.
Костик обхватил ее шею худыми ручонками и зарыдал еще громче.
Воспитательница – толстая тетка с янтарными бусами на многоярусной шее – потянула ребенка за плечи к себе.
– Пора, Костя, надо обедать идти, а потом спать. Что это ты плачешь? Какая у тебя машинка красивая… Мама подарила? Ну-ка, покажи машинку. Вы идите, идите, – махнула она Зойке рукой, глазами указывая на дверь.
Зойка попыталась расцепить Костины руки на шее, но не получилось, он вцепился ей в волосы и заревел с новой силой.
– Отпусти маму, Костя! – Воспитательница какими-то одной ей ведомыми движениями расцепила его пальцы на Зойкиных волосах. – Ну идите ж! – раздраженно оттеснила она ее.
Зоя, оглядываясь, пошла к двери. Щеки жгли собственные слезы вперемешку со слезами Костика.
– Господи! Мамаши эти! Придут на пять минут, потом два часа ребенка успокаивать! – ворчала воспитательница, поднимаясь по лестнице на второй этаж.
Костик перестал громко рыдать и только тихонько поскуливал у нее на руках.
На остановке Зойка утерла слезы и закурила. Нужно еще немного потерпеть, в который раз начала уговаривать она сама себя, совсем немного. Месяц, другой, может, полгода.
Ольгины деньги она почти все положила на книжку, под проценты. Еще подкопит и заберет пацаненка.
Плюясь черным дымом, подошел старый «пазик». Несмотря на то что народу было битком, вокруг Зойки в салоне образовалась пустота.
На кухне ресторана ее ждала гора грязной посуды. Она надела фартук, резиновые перчатки и начала мыть ее с таким остервенением, будто хотела отмыть собственную жизнь. От несчастий. От недоверия к людям. От судимости, будь она неладна. От измучившей ее жалости и нежности к сыну.
Она намоет этой посуды столько, что хватит на счастливую жизнь!
Дарья шла по коридору за Грозовским и слушала, как он отдает Тимуру распоряжения.
– Держи на контроле торты и доделай все по йогуртам. Вернусь, надо будет вызвать заказчиков и обсудить предложения, понял?
Тимур кивал, как китайский болванчик.
– Да, и с типографией разберись, по крайней мере… Галя! – завопил Дима, увидев в конце коридора бухгалтершу. – Меня не будет несколько дней, отправь наши реквизиты в «Высоту». Ну, в эту… как ее… тьфу ты, черт! В «Вершину»! Да, так вот, насчет типографии…
Дарья остановилась, Димка с Тимуром скрылись из виду, повернув за угол.
Она закурила, затянувшись так глубоко, что голова закружилась.
Грозовский выглядел совершенно нормальным. Трезвым. Уверенным. Даже веселым. Он перестал истерить, и это было самым отвратительным, потому что ей стало ясно – он успокоился и принял какое-то решение.
Какое?!
Как это решение укладывается в схему ее игры, которая и так осталась без козырей?
Пришла Катя из креативного с протянутой сигаретой, попросила у Даши прикурить.
– Интересно, куда это он сорвался? – Дарья кивнула в ту сторону, где раздавался громкий голос Димы.
– В городишко, откуда Кудряшова родом, – усмехнулась Катя.
– С чего ты взяла?
– Так он меня за билетами с утра гонял. А перед этим с Ольгой разговаривал по телефону, я слышала. Выяснял географические подробности.
– Забавно. Очень забавно. – Даша выдохнула дым и почувствовала, что ее подташнивает.
Вот почему Грозовский спокоен. Вот, значит, какое он принял решение…
– Похоже, наш Дима во что бы то ни стало хочет вернуть пропавшие деньги! – рассмеялась Катя.
– Да нет, пожалуй, он хочет совсем не это вернуть… во что бы то ни стало.
Даша со злостью затушила сигарету прямо о стену, оставив на свежей краске черный след.
– Даш, ты чего? – удивилась Катя, глядя, как она до крови закусила губу.
– Голова болит. – Даша зашла в кабинет, хлопнув дверью.
Что еще она может сделать для своего счастья? Убить?
Она подошла к зеркалу, посмотрела на свое безупречное отражение. Ну да, убить. Только себя. Чтобы навсегда положить конец этим глупым телодвижениям, которые не приносят ни любви, ни удовлетворения…
Оказалось, что приятные сюрпризы могут случаться даже в этой беспросветной жизни.
Надя дожаривала котлеты, когда на кухню зашел Паша.
– Пришел? – не оборачиваясь, спросила она. – Сейчас кормить тебя буду. Ты б руки пока помыл.
Паша развернул ее за плечи к себе и улыбнулся.
– Закрой глаза.
– Чего это ты?
– Ну, закрой!
Надя зажмурилась – не целоваться же он к ней полезет. Наверное, паспорт наконец сделал, вот и устроил спектакль.
