Из дневника Тиранны:
Сама не понимаю, почему мне нравится то, что происходит со мной сейчас. Может, потому что я привыкла к казарменной жизни и чувствую себя здесь уверенно. Или потому, что мне нравятся те люди, которые служат со мной рядом. Отношения с кадетами и к кадетам на крейсере отличаются от групповых взаимоотношений в школе эльскеде. Например, Мира считает меня своей подругой, а я пытаюсь понять, что именно она вкладывает в это слово. Мы много разговариваем и проводим вместе свободное время. Часто мне сложно ее понять, но ее доброта и наивность подкупают. Иногда мне даже приходится соблюдать осторожность, чтобы не рассказать о себе слишком много. А за ней интересно наблюдать, ведь у нее до прибытия на КА была совсем другая жизнь. Тем не менее она освоилась и у нее все получается. Хотя, конечно, физическую форму ей стоит подтянуть. Я предлагала с ней позаниматься, но она отказывается. Мира объяснила, что ей не нравится бить первой или превозмогать боль. Мне такое странно слышать, для меня боль неразрывно связана с усилиями и результатом, и насчет меня, командир, вы можете не сомневаться. Я поддерживаю свое тело в тонусе и уделяю много времени подготовке к другим занятиям. Также веду работу над ошибками в соответствии с вашими рекомендациями. Я больше не подведу вас. Никогда!
Комментарий куратора двенадцатого КуКа:
Ты неправильно поняла мои рекомендации, если до сих пор не можешь разобраться в своих желаниях и позволить себе то, чего больше всего хочешь. Меня это действительно беспокоит. Если тебе нужен совет или участие, то ты знаешь, где меня найти.
Впервые куратор ответил письменно. Обычно Бринэйнн все передавал лично, чтобы подробно объяснить и убедиться в том, что кадет все понял. А тут!
После того как Тиранна прочитала эту запись, у нее забилось сердце, заныло от предвкушения и желания получить недостижимое. А, будь, что будет! Сколько можно бегать от себя! И, едва дождавшись окончания ужина, она устремилась к заветной каюте.
– Я давно жду тебя, – такими словами встретил девушку Бринэйнн. – Наконец-то ты решилась.
Он поцеловал ее, и Тиранна порадовалась, что не пришлось ничего объяснять.
Ночь
Из дневника Гая Морони:
Сегодня мне исполнилось восемнадцать, вернее, исполнилось бы, если бы я остался на Кату, но здесь на крейсере теряешься во времени…
Гай облизнул пересохшие губы и прервал тактило-запись.
К тарантулу! Всё равно никто об этом не знает, на КА не отмечают дни рождения. Все о них просто забывают. Здесь не существует дней и ночей в привычном смысле. Единственный временной ориентир – начало и конец восьмидневки, а ещё побудки, отбои, дежурства, расписания занятий и отдыха, режимы тренировок и питания, между ними учебные вылеты и подъёмы по тревоге.
«Сегодня…» – Гай продолжил с новой строки.
Сегодня он стал на дагон старше. Дома мама испекла бы торт, накрыла стол в саду или на веранде, отец подарил бы сыну какой-нибудь «атрибут настоящего мужчины», Гаю совершенно не нужный, и тот запрятал бы это в сарай и доставал иногда, чтобы не раздражать отца. А братья… Братья отпускали бы солёные шуточки, трепали по макушке, драли за уши и наверняка потащили бы в бар, где сняли бы для именинника красоток…
«Я что, по дому соскучился?»
Ни с того, ни с сего.
А когда-то спал и видел, как бы оттуда удрать. Потому что отец ненавидел космос и пытался приобщить Гая к сельскому хозяйству. Для потомственного садовода-селекционера – дело принципа привить на яблоню виноград, а космос… Космос для неудачников, мечтателей и головорезов. Эх! Если бы отец только посмотрел на эти россыпи звёзд и сокровищницы туманностей, на планеты, где побывал Гай. За время, проведённое на КА, он посетил такие миры, о которых даже и не мечтал за целых семнадцать лет.
Морони задумчиво склонился над блокнотом. Экран освещал лицо парнишки, выхватывая из темноты каюты бледную щёку и прядь непослушных волос, торчащую у виска.
…я понял, зачем веду дневник. Это организует, структурирует мою жизнь и помогает… Избавляться от страхов…
Так говорил корабельный психолог, но Гай не писал о страхах, он их прятал глубоко во мраке и копил.
«Мы сами сапёры своей души», – добавлял психолог, но Гай ощущал себя минёром.
«Последнее задание, – писал Морони. – Показательно. Опять сопровождали какую-то важную галактическую шишку до…».
Тот ещё параноик! В каждой астероидной тени ему мерещился тэйар.
«Пустячная работёнка!»
Но из головы до сих пор не выходило другое задание. Шесть восьмидневок назад двенадцатый КуК в составе вспомогательного отряда отправился на спутник захолустной планеты в системе Кибара. Там наконец-то оцепили лагерь террористов, которые вот уже два с лишним гака терроризировали целый галактический пояс. Нанимателем выступал Конклав на этот раз, и вмешательство КА решало соотношение сил в пользу планетарного флота, но… Когда террористы поняли, что их загнали как крыс в нору, то подорвали весь свой арсенал. Взрыв уничтожил бы не только флот, но и мирную планету, если бы КА не развернул щиты дальнего радиуса. К несчастью, два корвета оказались за пределами защиты. В тот день два КуКа не вернулись в ангар. Всего два КуКа! Шестнадцать человек, двенадцать курсантов, два командира и два бригадира. А сколько до этого сгинуло в адской мясорубке. Говорили, сотни, а тут шестнадцать. Третьекурсники. Гай не помнил их лиц, но гибель незнакомых курсантов потрясла его. Они уже никогда не вернутся. Портреты героев вывесили на мемориальной стене, и каждый подходил почтить память…
Гай долго считал, что миссия КА спасать космос от тэйаров – это круто, несмотря на кровь, кишки и всё такое. Да крови он почти что и не видел. Зато были кибердоспехи и мощные пушки, щекочущий азарт перед боем и чувство локтя в команде. Но впервые увидев смерть не где-нибудь, а совсем рядом Гай понял, насколько хрупка человеческая жизнь. Страшно. Отныне кадет Морони иначе смотрел на однокукников, осознавая, что когда-нибудь и они могут не вернуться. И он тоже… Тогда Гай по-настоящему испугался и ещё удивлялся, почему раньше не боялся, как сейчас. До липкого пота и искусанных до крови губ накануне очередного задания. Иногда он вскакивал среди ночи и орал от ужаса. Ему снились трупы и огонь, сжигающий крейсер.
Корабельный психолог не сидел без работы, и док-доки с его-его эризийской медициной. Кошмары Гаю снились редко, но…
Где теперь тот Гай?
«Я многому здесь научился, – писал он. – Отжимаюсь вполне сносно и подтягиваюсь двадцать раз. Это для меня рекорд! Тони предложил отпраздновать круглое число, и мы…»
Гай больше не доверял своему дневнику, и страх навсегда поселился в тайном уголке сердца, заставляя его колотиться в ответ на приказ командира.
Куки спали, мерным сопением наполняя каюту. Кто-то замычал во сне, завозился и затих… Гай смотрел на свои записи, покуда глаза не начали слипаться. Парнишка уронил голову на блокнот, да так и заснул на нём щекой, а экран слабо мерцал в темноте, пока не потух сам.
