– Именуемый Эйвоном глуп, – сказала гоганни отвернувшемуся коту, – идем со мной, и я порадую тебя.
В решетчатом сундуке на окне ждали достойные куры, и Мэллит отдала Маршалу печень крупнейшей, а потом убрала в кладовую приправу – гость не стоил ласки вобравших в себя лето трав, а за дрожь в голосе Селины его хотелось ударить.
4
По словам «фульгатов», Проныра вконец обнаглела, но Савиньяка встречала сдержанная, безупречно воспитанная дама, не опрокинувшая в своей безгрешной жизни ни единого ведра и не тронувшая даже самого глупого конюха ни зубом, ни копытом. Кобыла успела понять, что ее нынешний всадник – здесь самый главный, соответственно, она тоже становится важной особой. А важная особа неважных может лягать и кусать. Людям подобные выводы чести не делают, ну так то людям… Потрепав кусаку по рыжей шее – осенившая деда-маршала мысль посадить «закатных кошек» на варастийских лошадей была отличной – Савиньяк с наслаждением вскочил в седло. Господин адмирал со свитой отбывали на предобеденную прогулку, а проглянувшее солнце и легкий морозец манили подальше от города с его заборами и дымками, заодно предвещая погоню. Зайцу придется выйти на охоту, но думать о будущих плясках сейчас смысла не имело. Все, что можно, уже обдумали, и оставшееся до броска к Олларии время Савиньяк тратил на странности, которые следовало если не понять, то разложить по ольстрам. Проще всего объяснялось собственное спокойствие. Что́ бы ни бубнил Эмиль про «ускользание», они с братом по-прежнему связаны и к тому же заняты каждый своей войной. Не сегодня-завтра следует ждать доклада о выступлении к Доннервальду и очередных упрятанных в шуточки квохтаний. На то, что братец догадается сообщить о навестившем его ночью кошмаре, Ли не рассчитывал, а спрашивать было себе дороже. То есть не себе, а Западной армии, и так хватившей лиха по причине маршальских и генеральских сомнений. Впрочем, отсутствие оных заводит в болото к мармалюкам куда чаще.
Адмиральская кавалькада спокойно рысила меж не знавших нелепых покушений стен, а Ли мысленно напяливал на себя рукавастую тунику со Зверем.
Альдо Сэц-Придд в себя верил, как четыре Фридриха и восемь Феншо. Придурок вознамерился подчинить древние реликвии, положить ноги в белых сапогах на стол и зажить так, как мечтают некоронованные дураки, знать не знающие, что такое трон. В этом Та-Ракан не отличался от прочих заговорщиков и наверняка разделил бы их судьбу, не позарься на фальшивое раканство гоганы. Покойный Енниоль с помощью покупки собирался ни много ни мало остановить Шар Судеб. Не остановил, но заставить пушки стрелять без пороха не смог бы и Вейзель. Вот порох способен наделать дел даже без пушек, особенно в отсутствие Вейзеля…
Первородный и в придачу подобный Огнеглазому Флоху Савиньяк усмехнулся и принялся думать о себе. Необычного набралось довольно много, но какого-то беспорядочного. Самым очевидным была кровь, но заживо всю кровь не отдать. Если первородство связано именно с кровью, отдающий должен так или иначе остыть. Отдать можно и корону. Отрекшийся или низложенный король умирать не обязан, тут всё зависит от победителя. Брат Диамнид изрядно пережил Франциска. Фердинанда прикончили, хоть и тайно. Отрекшегося от императорского титула Лорио признали королем и позволили утвердиться на талигойском огрызке Золотой Империи. Затем началась всеобщая смена титулов и имен, но отказом от первородства это не являлось, по крайней мере, с точки зрения гоганов. Отнюдь не легковерные достославные не сомневались, что первородство можно отдать, а первородные – это внуки Кабиоховы, читай: эории. Понять бы еще, чем они отличаются от всех прочих.
На первый взгляд ничего особенного не наблюдалось, аристократы и аристократы. В Гальтарах заправлял анакс, в Кабитэле его стали звать императором, а когда Золотая Империя развалилась – королем. То же и с Великими домами. Сперва Повелители и четверки кровных вассалов, затем герцоги и графы. Одни фамилии успешно пережили все перемены, другие иссякли, потом Алиса в поисках союзников принялась выискивать потомков сгинувших родов. Самым успешным оказался Штанцлер, но в его происхождение не верил даже Альдо. Зато сам Сэц-Придд до последних минут не сомневался в своей избранности, выискивал гальтарские реликвии и собирался натравить на врагов Зверя. Как часто бывает, вышло ровно наоборот, и зверь в лице Моро растоптал несостоявшееся величие, исторгнув из груди оного предсказуемый вопль о том, что боги – дерьмо.
О последних минутах «избранника Кэртианы» Савиньяк знал со слов матери и Придда, в свою очередь расспросивших непосредственных свидетелей. Дурак решил доказать Катарине, что ему подвластна хотя бы лошадь… Королева сыграла блестяще, и она была кругом права: убивать надо тем, до чего можешь дотянуться, а жертвовать можно вообще всем, начиная и заканчивая собой. Альдо вообразил, что от последнего анакс свободен, – что ж, долг с даром путают многие, но за ставшей подловатой дурью сказкой несомненно что-то стояло. Анакс и Великие Дома. Великие Дома и клятва на крови… Клятва на крови, кровь на полу, предугаданные удары, отступившие выходцы, о которых в Гальтарах никто не слыхал.
Запоминая сложившуюся цепочку, Савиньяк сощурился, вглядываясь в блестящие от инея сады. Итак, от первородства можно отказаться, но смена веры, владений и титулов внуков Кабиоховых в обычных людей не превращает. Выходит, дело все-таки в крови? Или в том, что некие силы этого отказа не заметили, но почему? Первородство нельзя выбросить, его можно лишь передать, причем по каким-то заковыристым правилам? Об этом Кубьерта молчала, хотя списки, лежащие в домах обычных достославных, вряд ли были полными, что-то могло храниться у таких, как Енниоль. Ли представил себе достойное Пфейхтайера наставление по остановке Шара Судеб, стало почти смешно.
Маршал Талига пресек неуместную веселость и натянул на себя очередную шкуру, на сей раз – эсператистскую. Почему Агарис развязал охоту за «демонскими отродьями», только ли из обычных для мерзких победителей жадности и желания исключить саму возможность возмездия? А если церковники охотились за чем-то неведомым? Столь любезные Альдо реликвии не годились. Сдавшийся без боя Лорио отдавал Церкви и Гайифе все, но меч и корону ему оставили, а жезл Эрнани благополучно пребывал в Агарисе, и никакой фанатик не пытался его ни уничтожить, ни присвоить.
Громко зафыркала Проныра, но Лионель был лишь рад отвлечься. Если не можешь ухватить настырную мысль, займись другим, а потом резко вернись к вроде бы брошенным раздумьям. Ложное бегство, обернувшееся неожиданной атакой, – один из лучших способов захватить языка, эта тактика работает и при поиске ответов, а кони и впрямь насторожились. Ветерок в лицо предвещает скорую встречу.
– Не хочешь меня охранить? – полюбопытствовал Вальдес. – Мне без конвоя уже как-то неудобно.
– Приложу все усилия.
– Прилагай.
Проныра рванула с места в карьер. Пусть мориской она не была, но и Вальдес не был Савиньяком. Окажись поворот раза в два дальше, варастийка бы отстала, а так они вылетели к горбатому мостику одновременно. И увидели пятерку весьма приметных всадников.
– «Фульгаты». – Ли растрепал гриву превзошедшей себя самое кобылы.
