Кроме оперативников этих людей засекла и соседка Влада, начальственная старуха, которой всегда до всего было дело. Она позвонила в милицию — подобных доброхотов, как эта старуха, у нас во все времена было хоть отбавляй. Особенно в столице нашей Родины. Что ни подъезд, то дюжина добровольных помощников милиции, налоговой полиции и прочим органам, призванным надзирать за гражданами.
Мужики и докурить не успели, как к ним подошли сразу несколько человек и крепко ухватили за руки.
— Тих-хо!
— Вы чего? Вы чего? — засопротивлялись было мужики, но их быстро утихомирили, опыт по этой части у блюстителей порядка имелся большой.
В следующий миг во двор с визгом влетел голубовато-желтый, почему-то раскрашенный в цвета украинского флага милицейский «уазик», опешивших мужиков едва ли не в свернутом виде засунули в нутро машины, и «уазик» отбыл из разом ставшего тихим двора. К «уазику» на улице поспешно пристроились две «канарейки» — милицейский «жигуленок» и важный, вальяжный «крайслер» — и двинулись следом.
— Вот и все, — деловито заключила начальственная старуха, соседка Влада, наблюдавшая за происходящим в окно, отерла рукою рот. — Понеслись души в рай, лапками засверкали.
Неожиданно с черного вечернего неба повалил снег — тяжелый, крупный, зимний, он в десять минут обиходил, высветлил землю. Даже на душе и то светлее сделалось.
Очень скоро — оперативно, по горячим следам — дикторы сразу нескольких каналов телевидения объявили, что задержаны предполагаемые убийцы Влада. Фамилии их в интересах следствия пока не разглашаются.
Поклонники Влада — а их было много — облегченно вздохнули:
— Наконец-то! Смерть Влада не останется неотмщенной. Справедливость восторжествует!
17
Прораб Шутин, обсуждавший с Алиной вопросы ремонта — смерть смертью, а жизнь продолжается, самый лучший способ забыться, освободиться от траурных мыслей — это работа, поэтому Алина и старалась загрузить себя ею, — выйдя во двор, не обнаружил там своих подопечных. Озадаченно приподнял шапку и почесал пальцами затылок.
— Ну, шустряки! — пробормотал он недовольно. — Без меня решили выпить традиционную стопку и закусить бутербродом. Ну, шустряки!
Потом, подумав, что подопечные, замерзнув, решили, наверное, скоротать время в машине, которая стоит на улице, за аркой, направился туда. Но мужиков не было и в машине.
Прораб вновь почесал затылок:
— Что за булгаковщина! Они же должны быть здесь, они должны ждать меня.
Неожиданно из темноты, словно бы вытаяв из ничего, как дух бестелесный, — опять булгаковщина, — выступил человек в пухлой теплой куртке и финской кепке с длинным козырьком и опущенными ушами.
— Вы кого-то ищете?
— Ищу.
— Кого?
— А два приятеля тут должны были меня дожидаться. Куда-то делись. Не пойму… Будто сквозь землю провалились. Вы их не видели?
— Видел. Могу показать, где они находятся.
— Где?
— Пойдемте, я покажу. — Человек в пухлой куртке подхватил прораба под локоть. — Пойдемте, пойдемте… Не бойтесь, я не кусаюсь.
Заподозрив неладное, прораб рванулся было в сторону, но по самые колени погрузился ногами в снег, подгребенный к обочине. Человек в куртке удержал его, потянул на себя.
— Эк вы, право, — неожиданно старомодно, будто интеллигент чеховской поры, произнес он, выдернув прораба из сугроба. — Пошли-ка, дядя, ведь недаром…
Литературный оказался человек.
Прораб даже не заметил, как рядом появилась машина, притормозила беззвучно. Человек в пуховике толкнул прораба в машину, это была «канарейка» с хорошо нагретой кабиной. Из приемника, слабо посвечивающего панелью, лилась музыка.
За рулем «канарейки» сидел милиционер с лейтенантскими погонами.
— Вы чего, вы чего, ребята? — перепугался прораб, в защитном движении закрыл лицо ладонью. — Я ничего не сделал.
— Во! Допрос еще не начался, а он начал отвечать на поставленные вопросы, — усмехнулся лейтенант, мягко трогая машину с места. — Что за народ!
Уже после первых двадцати минут беседы с прорабом стало понятно — он к убийству не причастен, имеет отношение к нему не большее, чем ко Дню Парижской коммуны.
Прораба пришлось отпустить.
Президенту на стол тем не менее легла записка с короткой пометкой в верхнем правом углу: «Срочно». Президент эту записку прочитал с удовольствием — теперь он может смело смотреть журналистам в глаза: убийцы, сами исполнители, найдены. Дело осталось за малым — найти заказчика.
Президент с воодушевлением потер руки.
18
По делу об убийстве Влада продолжали работать не только следователи — продолжали работать и эксперты. В частности, они обратили внимание на одну деталь. Когда Кузякина, выйдя из квартиры, увидела Влада, то лицо его было чистым, каким-то изумленным, такое лицо бывает у человека, когда его внезапно останавливают на улице, а потом выражение изумления исчезло и главное — на лице появились сильные кровоподтеки, гематомы — уже у мертвого, будто боль, которую Влад ощутил живым, пришла с опозданием к мертвому.
Медики подтвердили — такое иногда бывает с убитыми людьми.
19
Требовалась глубокая обработка связей Влада.
Выяснилось, что незадолго до своей гибели Влад затеял перестройку телевизионного канала — он получил высокое назначение на пост генерального директора и решил разобраться не только в том, что появляется на экране телевизора, на его «кнопке», но и что делается за кадром. Например, сколько канал получает денег от рекламы, куда они идут?
Однажды утром на столе в его кабинете оказалась записка — она лежала поверх газет и писем: «Вы напрасно это затеяли, господин хороший. Последствия могут быть непредсказуемы. Доброжелатель». Влад вызвал секретаршу:
— Ко мне кто-нибудь заходил?
— Нет.
— Странно, — пробормотал он обескураженно, близоруко сощурил глаза под стеклами очков. Когда он так щурил глаза, то казался совершенно безоружным — бери голыми руками. Многие женщины, влюбленные в него, на этом попадались. На деле же Влад был далеко не безоружным человеком.
Среди денежных потоков, которые крутились вокруг телевидения, Влад прежде всего обратил внимание на рекламные деньги. Уж очень много их было, и рождались они буквально из ничего, из воздуха, падали сами по себе с небес. Причем, качество рекламы не влияло на поступления. Влияло время, отведенное под рекламу, — а так хоть собственный кулак показывай в экран либо рекламируй немытые руки и грязные ногти — главное, чтобы время это было оплачено. Звонкой монетой. Долларами. В крайнем случае — немецкими марками или английскими фунтами.
