— К «афганцам» я отношусь с уважением. Пусть работает.
Ну, насчет «работает» — это понятие, как говорится, относительное, ясно, какую работу мог предоставить Моисееву Кошак. Убить Влада — это тоже была работа.
38
Некоторое время после убийства Влада Моисеев находился в Ялте, жил на большой уединенной даче неподалеку от знаменитого Дома творчества писателей, среди высоких, густо забитых гугутками
[1]
кипарисов, среди зелени, мимозы и диковинных, крупными стрелами вылезающих из земли белых цветов, похожих на хорошо отмытые свиные уши.
Иногда он включал телевизор, но когда видел постное лицо дикторши, говорившей об убитом Владе, о том, как идет расследование, немедленно выключал его. Ругался, если попадал на какой-то американский боевик — их он наглотался на добрые два десятка лет, своим хребтом ощутил в полной мере, что это такое.
Хозяин не выпускал из виду исполнителей убийства — опытный, осторожный человек, он знал, что может случиться в результате какой-нибудь даже мелкой утечки информации, и регулярно наказывал Фене:
— Ты это… ты присматривай за этими козлами. Не то мало ли что может им взбрести в голову.
Феня, деланно сердясь, отводил в сторону одну руку — это был картинный жест:
— Как можно оставлять этих бандитов без присмотра? Да вы что, Хозяин! За кого вы меня принимаете?
— За кого надо, за того и принимаю. — Хозяин не удерживался и хмыкал: — Как ты сказал? Бандитов?
— А кого еще? Хозяин хмыкал вновь:
— Сам ты бандит! Прикажу тебе вставить в задницу, клизму с раствором азотной кислоты, будешь знать, как называть передовых людей нашей Родины бандитами.
Прошлое в Хозяине сидело здорово, он часто допускал довольно язвительные обороты типа «передовые люди нашей Родины» и так далее.
Феня не сдерживал улыбки:
— Ради святого дела готов пострадать.
Через некоторое время Феня приехал в Ялту. Там находился Кошак, он также жил на отдельной даче, метрах в ста пятидесяти от Моисеева. Вместе с Кошаком поселился его дружок Тен по кличке Татарин, хотя, кажется, был корейцем либо вообще полукровкой, полукорейцем-полурусским, но никак не татарином. К Моисееву подселили Бобренкова по кличке Бобер, чтобы афганцу не было скучно — это раз, и два — будет верный присмотр за Моисеевым: что-то бывший десантник начал расклеиваться буквально на глазах.
— Так, братан, будет лучше, — сказал Кошак Моисееву, — не то ведь ты в одиночестве совсем свихнешься. А вдвоем вы и пивка можете попить, и массандровские подвалы посетить, и баб к себе пригласить… И даже пострелять… Только тихо-тихо. — Кошак предостерегающе поднял указательный палец. — Чтобы никто не услышал.
Так они жили несколько недель. Ни в чем себе не отказывали: Ялта — город вольный, курортный, нравы тут простые, еды, питья, девок полно…
Но вот в Ялте вновь появился Феня.
— Мужики, как вам тут дышится-можется? А, братаны?
Кошак, Татарин и Бобер ответили в один голос:
— Хорошо!
Моисеев промолчал. Феня засек это, но виду не подал.
— Я думаю, мы займемся вашей дальнейшей реабилитацией, — сказал он.
Бобренков насупился:
— Чего это?
— А это, братан, дальнейшая поправка здоровья. Так она у специалистов и называется — реабилитация. Понял?
Бобренков расцвел:
— Понял! Люблю, когда заботятся о моем здоровье.
— Я это тоже люблю, — сказал Феня. — Тем более, когда поправлять здоровье придется за границей.
— Где конкретно?
— В Израиле.
Бобренков не выдержал, присвистнул:
— Ничего себе!
— Хозяин за расходами не стоит. Это означает — вас ценят. — Феня остановил взгляд на Моисееве: — А ты, братуха, чего не радуешься?
Моисеев посмотрел на него рассеянно, приподнял одно плечо — жест был недоуменным, он словно не слышал того, что сказал Феня.
39
Хозяин внимательно выслушал выступление Гайданова, придвинулся поближе к телевизору, словно стремясь получше рассмотреть лицо Олега Ивановича, пошевелил недовольно ртом: новый исполняющий обязанности генерального прокурора ему не нравился.
— Этого тоже прокатят, — сказал он вошедшему в кабинет Фене, — не утвердят.
Феня с уважением посмотрел на Хозяина — слишком далеко и высоко распространяется его власть, но на всякий случай спросил:
— Почему вы так считаете? Хозяин косо глянул на него:
— Это видно невооруженным глазом.
Феня удовлетворенно кивнул: достойный ответ.
Гайданов начал выступать снова, и Хозяин опять прильнул к телевизору. Заметив, что Феня собирается что-то сказать, поднял пухлую крепкую ладошку:
— Тих-ха!
Показывали встречу Гайданова с журналистами. Когда его спросили о том, как расследуется дело об убийстве Влада, на лице нового «ИО» возникла победная улыбка.
— Нам известны имена всех исполнителей, — сказал Гайданов, — известно, где они сейчас находятся…
— Где?
— За границей. В частности в Израиле.
Хозяин помрачнел, лицо у него сделалось незнакомым, темным. Он перевел взгляд на Феню:
— Слышал?
— Слышал.
— И что скажешь?
— Похоже, нам сели на хвост…
Пожевав губами, Хозяин проговорил неожиданно спокойно:
— А толку-то? Пока мы прикрыты, пока Бейлис вась-вась с президентской дочкой, нам бояться нечего. Но… — Хозяин поднял указательный палец. — Недаром на Руси говорят: береженого Бог бережет. У нас, по-моему, есть один слабачок. Так?
— Так, — подтвердил Феня. — Моисеев его фамилия.
— Вот Моисеева этого и надо… — Хозяин выразительно щелкнул пальцами.
— Чтобы ни с кем из наших не произошло то, что произойдет с ним. — Хозяин дважды щелкнул пальцами. — Действуй, Феня!
40
Чутье у Хозяина было звериное, оно не раз выручало его. Эта способность интуитивно, без всяких фактов точно просчитать ситуацию не раз удивляла тех, кто его знал. Благодаря своему чутью в прошлые годы он сумел избежать многих неприятностей. Точную команду «Действуй, Феня!» он выдал и на этот раз.
41
Вечером того же дня во дворе дома номер тридцать, где проживал Влад, появились двое веселых говорливых парней, быстро отыскали квартиру, в которой проживала властная командирша, соседка Влада.
