– Да, Владимир Владимирович, – ответил комфлота, – я вас прекрасно понимаю. И вы считаете, что если мы ТАМ что-то сделаем, для нас ЗДЕСЬ что-нибудь изменится?
– Боюсь, что нет, – ответил Путин, – наше собственное прошлое останется неизменным. Сергей Витальевич, – обратился российский президент к профессору Зайцеву, – объясните Александру Николаевичу, что случится, если мы попробуем изменить прошлое?
– Для нас лично – ничего, – ответил профессор. – Владимир Владимирович, я же вам уже рассказывал, что мы уже ставили эксперимент на наличие «эффекта бабочки» – и получили совершенно отрицательный результат.
– Товарищ профессор, а можно поподробнее? – спросил командующий флотом. – Так, чтобы мог понять любой, не кончавший академиев офицер, у которого, как известно, одна извилина, и та – вмятина от фуражки.
– Все очень просто, товарищ адмирал. Недалеко от нашей базы есть такой приметный ледниковый валун, скорее даже небольшая скала. Чтобы попробовать что-то изменить в прошлом, но при этом не наломать дров, мы решили выбрать этот ничего не значащий камень в качестве «подопытного кролика». Пал Палыч привез специалистов, как раз в 1940 году они просверлили в валуне дырку и заложили взрывчатку. Бух-бабах! И из одного валуна стало два, только поменьше.
Результат эксперимента таков: в наше время этот валун целый, в 2008 году – целый, в 1990 году – целый, в 1940 году – взорванный. Так что все изменения, произведенные нами в 1940 году, там и остаются, не распространяясь на будущее.
– Вы хотите сказать, что создали эту, как ее, независимую временную линию… – задумчиво пробормотал вице-адмирал, в свободное от службы время почитывающий не Момзена с Тацитом, а Конюшевского, Дойникова-Чернова с Савиным.
Немного помолчав, командующий Черноморским флотом спросил:
– Владимир Владимирович, мне очень интересно, а какой смысл нам во все это вмешиваться, если это не наше прошлое, а лишь что-то очень на него похожее? Ведь если ко мне в постель ляжет женщина, как две капли воды похожая на мою жену, но ею не являющаяся, то это будет супружеской изменой. Не совершим ли мы и в этом случае чего-то подобного, или я чего-то не понимаю?
– Прошлое оно, может быть, и не наше, – ответил ему Путин, – зато люди все наши, самые настоящие. И фашисты вместе с Гитлером самые настоящие, и Черчилль с Рузвельтом и Трумэном тоже… Но это все лирика, а вот я, товарищ вице-адмирал, как Президент Российской Федерации наперед должен думать, что из всего этого получит наша страна. Так что давайте немного поговорим о материальном. Итак, какова ваша оценка нашей нынешней международной обстановки? – Он уловил непонимание в глазах комфлота и быстро добавил: – Не в их 1940 году, а в нашем, 2017-м.
– Хреновая оценка, – угрюмо сказал адмирал. – НАТО как взбеленилось. Немцев действительно пора проучить так, чтобы еще лет пятьдесят они умели говорить только «данке шеен». А тут еще кризис! Еще этот самый, как его, американский дефолт на носу. Самое время для чего-нибудь эпохального, вроде великого похода Чингисхана для завоевания Парижа.
– Все это у нас с две тысячи четырнадцатого на носу, – сухо заметил Путин, – но в одном вы правы, коллега, чем дальше мы, то есть весь мир, влезаем в это болото, тем сильнее грохнет. Сейчас же перед нами целый мир, в котором Россия сможет продать любую свою продукцию, все что угодно: трактора, комбайны, грузовики, самолеты, компьютеры, удобрения, тепловозы… С таким рынком у вас тут же исчезнут проблемы со сбытом. И санкции там на нас накладывать некому, у накладывателей женилка еще не выросла. Мы там с товарищем Сталиным сами что хошь на кого хошь наложим, если надо, то целый вагон.
– Скажите, Владимир Владимирович, а товарищ Сталин будет с нами торговать и вообще иметь дело? – спросил адмирал. – По этому поводу у некоторых наших политологов на этот счет есть совершенно разные мнения.
– А ну их, этих политологов, знаете куда, – насмешливо прищурился Путин. – Я сам себе политолог, а эти понимают в политике не больше, чем Чирикова в экологии или детки Гайдара в экономике.
Президент посмотрел на одного из своих спутников.
– Вот, коллега Князев проинформирует всех нас о тогдашней политической и экономической обстановке. Александр Павлович, начинайте.
– Итак, – академическим тоном начал капитан Князев, – после советско-финской войны 1939–1940 годов СССР оказался в полной политической изоляции, поскольку Англия и США объявили ему так называемое «моральное эмбарго». В результате вся внешняя торговля СССР свелась в основном к бартерному обмену с фашистской Германией продовольствия, металлургического сырья и нефтепродуктов на станки, оборудование и образцы вооружения.
Основной целью, с немецкой стороны, было до начала войны выдоить из СССР как можно больше сырья, создав при этом стратегический резерв на время ведения войны против того же самого СССР, и отдать взамен как можно меньше оборудования в как можно худшей комплектации. СССР же выполнял все условия торгового соглашения с Германией пунктуально. Так что если предложить товарищу Сталину некоторую альтернативу, то думаю, мы вполне договоримся. Правда, Российской Федерации не нужны ни минеральное сырье, ни нефтепродукты, а лишь некоторые виды продовольствия и золото. Но и товарищу Сталину технику и оборудование, даже близко похожую по качеству и производительности на нашу, тоже взять просто негде. Так что я думаю, мы с ним вполне сможем договориться.
– Конечно, договоримся, – усмехнулся Путин, – не так страшен товарищ Сталин, как его малюет наша демократическая пресса. Нам ли с вами об этом не знать, товарищи офицеры.
Вице-адмирал только сухо кивнул, он-то старался сводить свое общение с прессой к минимуму, переложив этот тяжкий труд на своего зама по связям с общественностью.
– Да, товарищ президент, и последний вопрос, – спросил адмирал. – А что в таком разрезе вопроса мы будем делать с Украиной?
– А что с ней можно сделать? – вздохнул Путин. – Я понимаю, что это ваша любовь и ваша боль, но любое наше вмешательство может только навредить. Банальный случай самого массового психического заболевания во всей истории человечества. Они четверть века сами с собой ничего толком сделать не могут, а мы с вами чем им поможем? Вот если после начала боевых действий против Гитлера эта кодла возьмет и заявит, о своем союзе с фашистской Германией, тогда да, войдем и все зачистим до белых костей…
– Владимир Владимирович, – кивнул адмирал, – я думаю, что все так и будет. Как только станет известно, что мы воюем против Гитлера, то может начаться такое… Нынешние «гетманы» просто свихнулись на «десоветизации». И не забывайте про Польшу, паны тоже совсем дурные стали… Несут какую-то хрень про «Кресы всходни»…
– Про Польшу мы не забываем, – быстро ответил Путин, – только теперь давайте поговорим по существу. Этот самолет сейчас улетит обратно в Москву, а вот команда полковника Одинцова остается здесь. Распорядитесь выделить для их работ стоящие отдельно жилые помещения и ангар, обеспечив его промышленным электропитанием на пятьсот киловатт. Все необходимое для налаживания быта в полуполевых условиях команда привезла с собой. Там же разместите ваших прикомандированных разведчиков из морской пехоты. Особистам скажите, что общение между людьми, задействованными в проекте, может быть свободным, ибо каждый солдат должен знать свой маневр. Но за пределы этой группы должна просачиваться только та информация, которую сочтут необходимой специально прикомандированные товарищи.
