Железная птица с жужжанием ушла в белесое зимнее небо, а вокруг все оставалось тихо, никто и ничего не заметил. Но вот прошло еще примерно полчаса, как в татарском селении что-то зашевелилось. В глинобитном дувале приоткрылись деревянные ворота, и мы увидели процессию. В двадцатикратный бинокль с просветленной оптикой все отлично было видно. Двое, нет, трое верховых. За ними загруженная до верха каким-то барахлом арба, запряженная парой серых лохматых ишаков. За арбой плетутся четверо пеших. А замыкает всю эту процессию еще один верховой. Если передние конные – это типичные татары, такие, какими их рисуют на картинках, то замыкающий тип – это явный сердюк – пеший казак, служащий по найму у другого богатого казака или гетмана. Он был одет в серый суконный кафтан, баранью шапку и сапоги. Сзади за ними бежала пара тощих и лохматых собак.
Вывод однозначный: татарское семейство везет на базар в Бахчисарай награбленное добро и гонит оказавшийся лишним в хозяйстве полон. Прямая тропа через верховья Качи непроходима, поэтому идут через Бальбек, откуда есть приличная дорога. А может, им вообще надо в Инкерман, потому-то они и идут этой дорогой?
В общем, это неважно. Какой бы ни была причина, в любом случае они наши. Есть только одна сложность: и захват, и отход придется производить непосредственно в виду селения. А это значит, что возможны попытки вызволить полон. И тихий поиск может превратиться в шумное боестолкновение. Собаки поднимут лай, из селения выглянут любопытные… Дальше объяснять не надо.
Один лишь плюс ко всему вышесказанному – спешить здесь не надо. До места засады километров шесть, и идти они будут полтора часа. Есть время, как на подготовку, так и на совет с начальством. Да и помощь на таком расстоянии татары своим быстро оказать не смогут. Людей надо собрать, коней, оседлать, на что уйдет примерно полчаса, ну, а потом уже кидаться на выручку. К тому же слово «кидаться» для такого варианта совершенно не подходит. Галопом, во весь опор лошадь способна пройти не более одного-двух километров, а потом она встанет или умрет под всадником. К тому же зимой у татар кони сидят на голодной пайке, и в них уже нет той резвости, которую они показывают в летнее время.
Значит, пройти рысью или хлынцой шесть километров займет еще полчаса. Итого час. За это время даже черепаха Тортилла успеет спрятаться на дно своего пруда и надежно заныкать свой золотой ключик.
Когда истек час с момента нашей высадки, и позади меня открылось контрольное окно в будущее, путешественники были еще примерно в трех километрах, или сорока минутах пешего хода от нас. Оставив старшим старлея Астафьева, я пулей метнулся к порталу для доклада начальству.
Что удивительно, но то самое начальство уже ждало меня сразу у входа в прошлое, одетое в полный зимний боевой прикид бойца спецназначения, который сидел на нем как влитой. В этот момент Павел Павлович весьма сильно походил на сосредоточенного для охоты белого медведя, прямо под носом у которого всплыла в полынье вкусная и жирная нерпа. Чуть поодаль урчали дизелями на холостом ходу все десять БТР-90М нашей роты. Жирный соляровый чад вытягивало через распахнутые ворота, бойцы резервного и отдыхающего взводов в полной экипировке были выстроены вдоль стен. Сделав непроницаемый вид, я подошел к полковнику и вполголоса начал свой доклад…
25 января 2017 года, 10:00. Крымский федеральный округ, Севастополь, аэродром Кача
Павел Павлович Одинцов
В нескольких коротких и емких фразах майор обрисовал мне «картину маслом», которую он наблюдал на той стороне.
– Ты уж извини, майор, – сказал я, когда он закончил, – но твоих людей я своей властью в ружье поднял. Ты на ту сторону пошел, а меня чуйка беспокоить начала. То ли вас выручать придется, то ли развитие успеха организовывать. Ведь не зря же говорят, что ковать железо надо, пока оно горячо, а считать деньги до того, как отошел от кассы. Если они не понадобятся, то дать команду «отбой тревоги» – это дело пяти секунд.
Майор покачал головой и еще раз повторил свои выкладки про то, с какой скоростью и откуда могут прийти неприятности к нему и его людям.
– Что же касается развития успеха, – добавил он, – то одной ротой воевать Крым идея сомнительная, какой бы крутой это рота ни была. Тут не одна бригада нужна, чтобы перекрыть перешейки. Ну, а зачистка территории, особенно южного берега, где в крепостях вроде бы даже не татарские, а турецкие гарнизоны, что уже рангом повыше, требует участия гаубичной артиллерии, саперов и ударных вертолетов. Полноценная войсковая операция получается. А если вдруг выяснится, что у здешней России с Турцией и Крымом сейчас мир, дружба и жвачка – бывали в истории такие моменты, – то может выйти и совсем нехорошо.
Остудил майор меня своими словами, остудил. Действительно, кидаться сгоряча и на шашку голыми пятками – это весьма неосторожно. Неизвестно, что нас там ждет. Сначала проведем «проверку на дорогах», разберемся в обстановке, а там уже и видно будет, что доложить наверх, и какие силы необходимо привлечь к операции, И сколько времени все это займет. Ну, и вообще, стоит ли эта овчинка выделки.
– Значит так, майор, – сказал я, – резерв и броня пусть постоят в готовности, лишним не будет. А я вместе с тобой пойду на ту сторону и приму решение прямо на месте.
Заметив, что майор Слонов хочет что-то сказать, я добавил:
– Это приказ, майор, а приказы, как известно, не обсуждаются.
XVII век, зима, утро. Крымское ханство, окрестности селения Ак-Леиз
Павел Павлович Одинцов
Попав на ту сторону, я убедился, что все обстоит так, как и доложил мне майор. Правда, за то время, пока мы с ним обсуждали международное положение, татары приблизились уже настолько, что был слышен отчаянный скрип несмазанных осей арбы. Я поднял к глазам бинокль и начал внимательно рассматривать приближающихся вояжеров.
Первое, что бросилось мне в глаза, было то, что первый татарин оказался довольно пожилым, о чем говорили его реденькая седая борода и морщинистое, как печеное яблоко, лицо. Двое же других, следовавших верхами за ним, были, наоборот, очень молоды. И хоть татарские мальчики начинают учиться ездить верхом чуть ли не раньше, чем ходить, но в руках этих юнцов еще нет той настоящей силы, необходимой, чтобы рубить саблей. Но луки у них были – у каждого за плечами висел саадак. Правда, перевозились луки со спущенной тетивой, и, чтобы привести его в готовность, требовалось время. За кушаком одного из юнцов торчал длинный кавалерийский пистолет. Татары, в отличие от других кочевников, широко использовали огнестрельное оружие, причем очень умело. В основном оно было трофейным: венгерским, австрийским, польским и русским.
Молодость юных джигитов совсем не означала, что они были совершенно безопасны. Скорее, наоборот. В случае угрозы именно от них стоит ждать самого яростного сопротивления. Горячность юности заставит кусаться, царапаться, плеваться, но не покориться победителю.
У каждого, помимо луков и пистолета, как минимум еще есть сабля и нож, которыми они владеют для своего возраста вполне сносно. Кстати, и старичок-аксакал едет не с пустыми руками. На его кисти висит камча – любимое оружие татарских пастухов – плеть с зашитым в конец ремня свинцовым шариком. Страшное оружие. Пастухи ударом такой плети проламывают голову волку, а если надо, то и человеку. Ребята должны быть с ними поосторожнее. Если не получится взять их живьем сразу, то лучше пристрелить и не рисковать.
