– Правильно, товарищ Сталин, – сказал Омелин, – Российская Федерация готова направить на советско-германский фронт пятидесятитысячный Экспедиционный корпус, имеющий на вооружении тысячу двести танков. Мы готовы оснастить, вооружить и полностью обучить еще три Ударные армии РККА общей численностью в двести пятьдесят тысяч штыков и четыре тысячи танков.
Мы также поделимся с СССР как информацией военно-стратегического характера, так и окажем помощь в научно-исследовательских и конструкторских работах, имея в виду, что после успешного разгрома гитлеровского фашизма СССР предстоит схватка с англо-американским империализмом. Именно для этого мы и прибыли в ваше время.
В сумках, которые мы привезли с собой, вы найдете всю информацию о текущей международной обстановке и закулисных планах Германии, Британии, Японии и США. Также имеется компромат на руководителей государств, как противников СССР, так и его союзников. Хотя с такими союзниками, как Англия и США, нам и никаких врагов не надо. Кроме того, мы привезли с собой из будущего аппаратуру, которая позволит, оставаясь абсолютно незамеченными, вести разведывательную и контрразведывательную деятельность в отношении внутренних и внешних врагов.
– Да, это очень ценная информация, товарищ Омелин, – сказал Сталин, обменявшись взглядами с Берией. – Когда вы сможете приступить к своей работе?
– Немедленно, товарищ Сталин, – ответил Омелин. – Для начала разведывательной деятельности на западном направлении нам необходимо разместить наших специалистов и аппаратуру, вместе с прикомандированными сотрудниками ГУГБ НКВД на объекте, желательно расположенном на западе Белоруссии и имеющем соответствующий режим секретности. А также статус, согласно которому этот объект подчинялся непосредственно Москве и не зависел от командования Западного Особого военного округа.
– Товарищ Берия, – сказал Сталин, – прошу вас лично взять под ваш контроль охрану аппаратуры, которую привезли с собой наши потомки, и оказать всю необходимую помощь для того, чтобы мы как можно быстрее начали получать очень важную для нас информацию. Заберите у армии какой-нибудь объект, например, аэродром в Белостоке…
– Белосток не годится, товарищ Сталин, – возразил майор Филимонов, – там кишмя кишит шпионами: польская «двуйка», немецкий абвер… Одним словом, клубок змеиный. Лучше бы подыскать другое место.
– Хорошо, товарищ майор, – кивнул Сталин, – допустим, Белосток не подходит, а Барановичи вам сгодятся?
– Да, товарищ Сталин, – одновременно кивнули Омелин и Филимонов, – Барановичи подойдут.
– Давай, Лаврентий, – сказал Сталин, с нетерпением поглядывая на две большие сумки, стоящие в углу, – забирай аэродром в Барановичах и приступай к работе. Надеюсь, двух дней тебе для этого хватит.
27 февраля 2017 года, 13:25. Российская Федерация, Московская область, резиденция Президента РФ
– Приступим, товарищи, – сказал министр обороны Российской Федерации, когда массивная дверь переговорной комнаты закрылась, отрезав генералов от внешнего мира. – Прошу садиться, – он указал на длинный стол, на котором уже была расстелена карта, показывающая приграничные советские округа на западном направлении от Балтики до Черного моря.
– Разрешите задать вопрос? – сказал маршал Шапошников, пройдя на указанное ему место и с интересом глядя на карту. – Как так получилось, что начало войны обернулось для Красной Армии такой катастрофой? Я до сих пор не могу в это поверить. Должна же быть для этого какая-то причина?
– Борис Михайлович, причин тому несколько, – ответил Шойгу, подходя к столу, – но подробнее вам ответит командующий Экспедиционным корпусом генерал Шаманов.
– Начнем с того, – начал генерал, – что армия вторжения вермахта по общей численности вдвое превосходила противостоящий ей Первый стратегический эшелон РККА. Немецкое командование сосредоточило свои главные ударные группировки на четырех основных направлениях, создав на них десятикратное преимущество. Советские же дивизии прикрытия границы были растянуты примерно на сотню километров по фронту и семьдесят километров в глубину. Такая дивизия, не имеющая возможности собраться вместе и занять оборонительный рубеж, не сможет остановить наступающий через ее боевые порядки моторизованный корпус вермахта. Она будет неизбежно разгромлена и рассеяна. Ну, а завтра этот же мотокорпус раздавит очередную такую же стрелковую дивизию, в пешем порядке срочно выдвигающуюся из глубины.
С теми же мехкорпусами, которые к началу войны вы уже успели сформировать, вообще вышла полная чехарда. В их составе оказалось много танков третьей и четвертой категорий. Как вы помните, третья категория – это техника, требующая ремонта в окружных мастерских (средний ремонт), а четвертая категория – техника, требующая ремонта в центральных мастерских и на заводах (капитальный ремонт). В лучшем случае эти танки можно было бы использовать в качестве неподвижных огневых точек.
С началом войны мехкорпуса начали раздергивать на дивизии, полки, батальоны, роты и даже отдельные танки. Длительные марши сжигали их и так малый моторесурс. Удалившись от мест постоянной дислокации, от корпусных и дивизионных складов, советские танковые части лишились снабжения запчастями, топливом и боеприпасами. Большая часть потерянной советской бронетехники была не уничтожена в бою, а брошена в чистом поле в результате поломок или отсутствия топлива. Хорошо, если еще догадывались подорвать ценные боевые машины, чтобы они не достались врагу. А ведь иногда бросали и как есть, в полной исправности.
Еще надо учесть то, что с первых же дней войны люфтваффе захватило полное господство в воздухе. Главную роль в этом сыграли внезапность удара, быстрое продвижение вражеских механизированных соединений и неразвитость советской аэродромной сети. Авиаполки, вынужденные передислоцироваться вглубь собственной территории, оказывались без снабжения топливом и боеприпасами. Основная причина потерь авиапарка в первые месяцы войны все та же, что и бронетехники – большая часть потерянных самолетов была брошена по причине поломок и отсутствия топлива и запчастей.
Шаманов обвел взглядом собравшихся.
– Теперь, товарищи, перейдем, так сказать, к причинам причин. Их три. Предательство, халатность и разгильдяйство, а также отсутствие опыта и низкий уровень подготовки войск…
– Предательство? – скептически спросил Шапошников, покосившись на Рокоссовского. – Легче всего все списать на предательство.
– Борис Михайлович, – терпеливо сказал Шаманов, – мы с вами люди военные. Если командующий округом получает директиву из Генштаба, завизированную наркомом обороны и главой государства, а в войска передает команду прямо противоположного толка? Или вообще ничего не передает? Что это? Вы найдете в русском языке иное слово? Если в нарушение всех норм и инструкций с началом лета части не выводятся в полевые лагеря, а остаются в казармах, расположенных в прямой видимости от границы – это как понимать? Если после получения директивы о повышении боеготовности с самолетов снимают вооружение, снарядные ленты разряжают, а из стрелковых и артиллерийских полков изымаются боеприпасы, оставляя по дюжине снарядов на пушку и по две обоймы на винтовку? Чем бойцы воевать должны были? Если в танковых и механизированных частях топлива было четверть нормальной заправки, а боеприпасов – до половины боекомплекта. Что это, если не предательство?
