– Хотите честно, гро Лундквист? Я не знаю. Понятия не имею, одержимый это или еще какая-нибудь напасть. Просто все это выглядит странно. Сначала неожиданный наплыв новоявленных сталкеров. Обычно к нам приходят пару искателей приключений в месяц и либо возвращаются, нагулявшись по Свалке, либо исчезают. Столько, сколько приходило в последнее время, бывает только после очередной находки, но такого давно не было, я бы знал. Все они пропали. Это достаточно необычно, и я сообщил в полицию о странностях, но никто не обратил внимания. Пропажа дураков, отправившихся попытать счастья, – не то событие, которым можно удивить кого бы то ни было. Но двадцать восемь человек и ни одного возвратившегося? Это странно. Впрочем, это не мое дело. Я свой долг выполнил – сообщил начальству. Потом случилось небольшое затишье, а спустя месяц пропал уже местный житель. И потом с небольшими перерывами в течение года еще шестеро. Все взрослые, не дурные малолетки, на внезапную авантюру вестись бы не стали.
– Очень интересно, – протянул Аксель. – То есть фактически пропало не семь человек, а тридцать пять. И ни магистрат, ни полиция этим не заинтересовались?
– В том-то и дело, что нет! В статистику это укладывается. Во время наплыва искателей и больше, бывало, пропадало. Только и наплыв это странный, ничем не мотивированный, да и такого, чтобы никто не возвращался, никогда не бывало.
– Знаете, я все же сомневаюсь, что это одержимый, – признался Аксель. – Тридцать пять жертв за год – это слишком мало для одержимого. Им нужно больше. Хотя… Если он обосновался где-то в укромном месте и имеет возможность подолгу терзать жертв, может и хватить. С другой стороны, жертв нужно кормить, а у вас тут, насколько мне известно, не так-то просто найти пропитание. Вы не думали, что где-то поблизости могла обосноваться обычная банда?
– Я уже не знаю, что и думать, – мрачно ответил бригадир. – Но очень сомневаюсь, что мы могли не заметить на своей территории целую группу разумных, промышляющих разбоем. Вы правы, гро охотник, у нас тут непросто раздобыть пропитание, и я не представляю, как это можно проделать незаметно для местных. Наши поселки расположены по всему периметру Свалки, в тех местах, где на территорию долины можно пройти без альпинистского снаряжения. Каждый поселок обрабатывает свой сектор круга. Во внешнем круге постоянно кто-то работает, спрятаться негде. Люди замечают необъяснимые изменения на своих участках. Даже если вы никого не встретите за день, ваши следы заметят. И уж тем более, если прошел не один разумный, а группа. Именно поэтому я все-таки грешу на одержимого. Если такой обосновался где-то в центре, он вполне может ловить тех, кто подходит слишком близко к его угодьям. К тому же случаи странного исчезновения людей происходили и раньше. Мои предшественники на посту бригадира неоднократно просили помощи у охотников, но никто ничего не находил. Может ведь статься, что где-то там существует какой-то очень старый одержимый, которому не нужно так много жертв. Ведь мы ничего не знаем об одержимых, вдруг они со временем умеряют свои аппетиты.
– Вокруг них ходит слишком много легенд. Одержимым так же необходимо питаться, как и обычным людям. Конечно, они наплевательски относятся к своему телу и могут обходиться без еды довольно долго, но все же не бесконечно. Правда, не удивлюсь, если одержимый не побрезгует человечиной, ведь ни наша мораль, ни наши предрассудки для них никакого значения не имеют. Однако все это чисто теоретические умозаключения, которые, скорее всего, не имеют ничего общего с реальностью. По одной простой причине. У меня есть все основания предполагать, что одержимые имеют какую-то цель. Они не просто наслаждаются страданиями жертв, от этих страданий они получают что-то… я не знаю, что, но это конечный процесс. Что-то должно произойти, если одержимый получит достаточно жертв, и я совсем не хотел бы узнать, что именно. Но не думаю, что, накопив силу, одержимый просто продолжил бы свою деятельность. Если же предположить, что где-то в центре Свалки обосновался один из них, за несколько сот лет он бы, наверное, уже добился своей цели.
– Одним словом, вы подводите меня к тому, что никаких одержимых у нас нет, – уныло кивнул трактирщик. – Собственно, я и не ждал другого. Не вы первый, не вы последний, кто пытается убедить нас, что проблемы не существует.
– Вовсе нет, – возразил Аксель. – Я действительно сомневаюсь в наличии поблизости сильных одержимых, однако отрицать проблему не могу. Все это чрезвычайно настораживает, но работа, кажется, больше подошла бы опытному сыскному. Все-таки у меня несколько иной профиль, однако, раз уж полиция вам отказала, выхода у нас нет, правильно? К тому же деньги за заказ нужно отрабатывать. В любом случае я проведу проверку, но давайте для начала попробуем найти какую-то систему в исчезновениях. Что вы можете рассказать о пропавших? Может быть, у них есть что-то общее? – Аксель слабо представлял себе, как нужно проводить расследование. Его методы работы действительно кардинально отличались от полицейских – прежде всего потому, что он в поиске одержимых полагался главным образом на свое чутье охотника.
– Нет у них ничего общего, – проворчал гро Нюгер. – Возраст разный, родственниками друг другу не приходятся. Не приходились, – поправился мужчина. – Жили в разных поселках, друг с другом были знакомы не все. Пропадали тоже бессистемно, никаких последовательностей, вроде сначала из первого, потом из второго или вроде того. Единственное, что между ними общего, – все работали в одиночку, а не в бригадах. Но у нас таких половина, кто самостоятельно работает. Есть в этом свои плюсы и свои минусы, кому как удобнее. Так что смысла в этом нет.
– Ну почему, есть смысл, – рассудил Аксель. – Если пропадали одиночки, значит, тот, кто этому поспособствовал, не достаточно силен, чтобы напасть на группу. А те пришлые сталкеры, которые исчезали, они шли группами или по одному? – поинтересовался охотник.
– Нормальная группа была только одна, самая первая. Четверо. Остальные шли по одному либо по двое.
– Понятно, – после небольшой паузы сказал Аксель, чтобы что-то сказать. Вопросы у него иссякли, а каких-то внятных выводов сделать он так и не смог. – Хорошо, я уже говорил, что не являюсь детективом, так что больше ничего придумать не могу. Мы с помощницей походим по поселку, поспрашиваем людей. Возможно, кто-нибудь заметил что-то необычное, а после отправимся на поиски одержимого, если, конечно, не узнаем чего-нибудь интересного.
– Спасибо, гро Лундквист, – поблагодарил бригадир.
– За что? Я же еще ничего не сделал.
– За то, что относитесь к этому серьезно.
* * *
Опрос жителей ничего полезного не дал. С Акселем общались охотно, хоть и не верили в то, что он найдет пропавших людей. Однако ничего сверх того, что рассказал бригадир, жители добавить не смогли. Да, тех, кто пропал в поселке, знали многие, однако ничего необычного перед исчезновением не замечали. И вообще никаких странных событий, кроме исчезновения некоторых соседей, не происходило. Необычных гостей не было, необычных находок – тоже. Даже про пришлых сталкеров никто ничего рассказать не смог, потому что ими просто не интересовались. В центральную часть Свалки, куда сбрасывали мусор в древности, местные не ходили. Раньше магия была частью повседневной жизни, заклинания использовались в быту, и то, что сейчас называют древним артефактом, когда-то было совершенной банальностью, доступной последнему бедняку. И далеко не всегда такая вещь, будучи сломанной, оставалась безопасной. Если сейчас на помойке окажется, скажем, паровой котел с крупицей алхимического серебра, то со временем, когда стенки камеры с драгоценным металлом источит ржавчина, туда может попасть вода. Ничего страшного не случится, если всего капля – она просто мгновенно испарится. Если же воды будет больше, последствия окажутся разрушительными, вплоть до взрыва. И если какие-нибудь сталкеры будущего найдут такой котел, ничего не зная об алхимическом серебре, их участь, возможно, будет печальной. Поэтому ничего удивительного, что вещи, содержащие в себе остатки магии, также представляют собой нешуточную опасность для современных жителей. Несмотря на то, что некоторые из них действительно обладают огромной ценностью, местные жители предпочитают туда не ходить.
