Аксель успел далеко оторваться от преследователя и увидел его вновь, только когда уже закрывал решетку с противоположной стороны. Стало понятно, почему доктор так медленно передвигается – одна нога была сломана, когда одержимый на нее наступал, она изгибалась под неестественным углом. По кафельному полу за Обергом тянулась кровавая дорожка. Увидев молодого человека, одержимый расхохотался.
– Какая ирония, – пояснил он, – моя жертва сама запирает себя в клетке! Ты ведь понимаешь, что запер себя в ловушку, человек? Я скоро открою эту дверь, и тогда мы устроим настоящее веселье! Ты почти смог меня разозлить – для тебя я приготовлю что-нибудь особенное.
Аксель не затруднил себя ответом и развернулся, собираясь уйти.
– Правильно, – одобрительно прокомментировал поведение молодого человека одержимый. – Пройдись по моей вотчине, оцени мою фантазию. Уверен, тебе понравится.
Охотник уже спускался вниз, не слушая криков одержимого.
То, что он увидел, оказавшись на первом подземном этаже, потом долго снилось ему в кошмарах. Там были люди. Пациенты. Десятки комнат, в каждой из которых находились еще живые пациенты психиатрической клиники. Распятые на стенах, с содранной кожей, истекающие кровью и другие, с более-менее зажившими ранами, связанные в неудобных позах, – все они, слыша звук открывающейся двери, начинали дико извиваться в своих путах. Последние остатки разума покинули этих людей, каждый из них привык чувствовать боль и мучиться, в ожидании новых, еще более сильных издевательств. Одержимый явно подошел к вопросу пыток очень рационально. Он берег своих пленников, заботился о том, чтобы они не умирали раньше времени.
Увидев первого из страдальцев, Аксель потратил несколько секунд на то, чтобы решить, что делать. Самым гуманным сейчас он считал добить его – этот человек никогда не забудет происшедшего с ним и не вернется к нормальной жизни, даже если излечится от своего душевного расстройства, которое могло только усугубиться от такого «лечения». У мужчины были отрезаны руки и ноги, выколоты глаза и вырваны ноздри, а в культи были вбиты гвозди, которые удерживали его висящим на стене.
Аксель грязно выругался, понимая, что этот человек не единственный и всех он убить не сможет, по крайней мере, пока не убьет одержимого. Молодой человек бежал от комнаты к комнате, заглядывая в каждую и стараясь не смотреть на тех, кого в этих комнатах держали. Он искал хоть какое-нибудь оружие, чтобы встретить одержимого, когда справится с решеткой на входе. Очень действовали на нервы мерные, лязгающие удары, разносившиеся по всему этажу. Доктор Оберг методично ломал решетку, отделяющую его от будущей жертвы.
Ничего похожего на оружие не встречалось, охотник переходил от одной палаты к другой, охватывая взглядом жуткие картины, все больше отчаиваясь. Он обошел весь этаж, так и не найдя ничего подходящего, и спустился еще на один – лестница, по которой он шел, не была той же самой, на которой сейчас бесновался одержимый, пытаясь выломать прутья решетки. Время от времени охотник слышал ритмичные удары, звук которых разносился по всему этажу. «Похоже на бой часов, – мрачно усмехнулся Аксель, – которые отсчитывают мои последние минуты». Второй этаж ничем не отличался от первого – такие же ряды дверей, скрывающие палаты с их страшным содержимым. С каждой новой открытой дверью молодой человек все больше отчаивался – оставалось всего несколько дверей, и что делать, когда они закончатся, охотник не представлял. Аксель не видел смысла в том, чтобы осматривать оставшиеся комнаты. Он побывал почти в сотне палат подземного этажа, и в каждой из них были живые люди. Живые люди, терпящие такие пытки, которые трудно себе представить. Наверное, только сейчас охотник понял, каких высот может достичь одержимый, не ограниченный нехваткой времени и страхом быть обнаруженным. Высот в искусстве причинять боль. Где-то, в одной из палат, он видел Анну. Она тоже была еще жива, но Аксель не остановился, чтобы избавить ее от страданий.
Аксель не видел смысла в том, чтобы осматривать последние комнаты, но и остановиться уже не мог. Просто потому, что понимал – стоит остановиться и дать себе хоть секунду времени на то, чтобы задуматься, он сойдет с ума, впадет в истерику и тогда не сможет нанести хотя бы малый ущерб одержимому доктору Обергу. Последние несколько комнат оказались пустыми – в них не было пациентов, просто оштукатуренные коробки, освещенные новомодными электрическими лампами накаливания.
Последняя дверь была сделана из металла, в отличие от деревянных дверей, ведущих в палаты. Аксель не сразу обратил на это внимание, потому что выкрашена она была в тот же унылый серый цвет. И содержимое комнаты тоже отличалось. В отличие от других помещений, это оказалось закрыто – впрочем, ключ, который Аксель продолжал сжимать в руке, подошел. Дверь находилась в торце коридора и, как оказалось, вела в котельную. Помещение было достаточно большим, почти половину его занимало различное оборудование. Прежде всего – внушительный паровой котел, совмещенный с турбиной, которая вращалась благодаря силе раскаленного пара и вырабатывала электричество, которым освещались этажи. Этот же котел служил и для обогрева помещений; в зимнее время отапливать все огромное здание больницы с помощью каминов, которыми обычно пользовались в Пенгверне, было бы невозможно. Другая половина была засыпана углем.
Застыв на пороге, Аксель не сразу заметил человека, лежащего в углу, опершись спиной на угольную кучу. А вот человек заметил его сразу.
– Эй, ты кто? – Голос был хриплый, и Аксель, не ожидавший услышать что-то, кроме стонов, вздрогнул. Только теперь он увидел, что находится в комнате не один. Рассмотрев задавшего вопрос, охотник снова вздрогнул – у человека не было ни рук, ни ног, глаза скрывала повязка. На культях рук с помощью ремней были укреплены две лопаты. Из одежды на нем оставалась только набедренная повязка, тело было покрыто угольной пылью и грязью, сквозь наслоения которой проглядывали ребра и ключицы. Несмотря на плачевное состояние, в котором находился мужчина, он явно был в здравом рассудке. Аксель уже не ожидал увидеть в этом месте кого-то, не сошедшего с ума от пыток.
– Меня зовут Аксель, я – охотник. – И, увидев, какой надеждой озарилось лицо калеки, поспешил признаться: – Я хотел проинспектировать больницу под видом пациента и не рассчитал сил. Одержимый скоро будет здесь, решетка у входа на этаж его надолго не задержит. А у меня нет никакого оружия!
Вопреки ожиданиям, улыбка так и не покинула лица его собеседника. Она, наоборот, стала еще шире.
– Невероятно приятно вас видеть, молодой человек! Вернее слышать, зрения, как видите, меня лишили. А я, как вы можете догадаться, – он помахал культями с укрепленными на них лопатами, – здешний кочегар. Андреас Экстрём к вашим услугам. Занимаю эту должность вот уже десять месяцев! Всякую надежду потерял, даже и не знаю, что меня удержало от того, чтобы забраться в печку. – Инвалид кивнул на раскрытый зев печи, в котором плясали языки пламени. – Иным-то способом отсюда мне не сбежать. Одержимый сделал из меня этот обрубок, который ты видишь перед собой, и теперь я должен обеспечивать это проклятое здание теплом. Другие-то обитатели этажа на такую интеллектуальную работу не были способны и в свои лучшие времена. Зарплату получаю куском хлеба в день и побоями. Головокружительная карьера! И вот теперь ты приходишь и сообщаешь, что эта тварь скоро придет сюда? Это замечательно! Лучшая новость за год! Сам-то я никогда не знал заранее, когда он придет.
