Нужно выжить любой ценой. Гранкин заблокировал двери и замер, скрючившись и пригнувшись. Стреляли из пистолета с глушителем. Наверняка, стрелял любитель палить по открытым окнам. Ох, как не хочется в компанию к Яне Геннадьевне!
Выстрелы прекратились. Гранкин мысленно сосчитал до двадцати пяти и приподнял голову. Вокруг никакого движения. Ничто не говорит о начале военных действий, никто не несётся с криками «Убивают!» Кругом машины, машины — в основном иномарки. Вон, одна отъезжает спокойно и деловито, никто не слышал никаких выстрелов. Расстреливают только его, Гранкина — ветеринара и детектива, и никого больше.
Рядом припарковалась белая «Тойота». Из неё вышел высокий парень в костюме и галстуке, видимо, он собирался неплохо провести время в игровом клубе «Капитан Грант»
— Эй, парень! — негромко позвал его Гранкин, чуть-чуть приоткрыв дверь. — Будь другом, помоги!
— Тебе чего, батя? — Парень был благодушен и очевидно пьян.
— Ковырни под капотом отвёрткой, Христа ради! Радикулит скрутил, выйти не могу, а то этот зверь от ключа не заводится! — Виталя протянул ему оплавленную отвёртку.
— Ну ты даёшь, батя, — заржал юнец, — на таком «бэтээре» с бабочками и с такими проблемами! — Он забрал отвёртку и задрал капот. — Слушай, а чего ты такой расстрелянный?! Из Чечни, что ли прямым ходом к нам?
— Заводи! — заорал Гранкин.
Нужно выжить любой ценой.
— Есть, командир! — крикнул в ответ парень, отдал честь, и умело проделал нужную операцию. Из-под капота брызнул сноп искр, Проходимец завёлся, заурчав, как сытый, довольный кот.
— Махнём, не глядя, а, батя?! — Парень указал на свою «Тойоту».
Виталя рванул задним ходом, виртуозно развернулся на узком пространстве и, стартанув с пробуксовкой, вылетел за ворота. Сзади бежал парень, протягивая отвёртку. Он что-то кричал.
Встреча с Крыловым откладывалась. Переносилась. А скорее всего, отменялась. Вряд ли, Андрей Андреевич ещё жив.
* * *
Гранкин гнал по шоссе Проходимца и одновременно названивал на мобильный Крылову. Трубку Крылов не брал, чем подтверждал подозрения, что господина Крылова нет в списке живых.
Виталя мельком глянул в зеркало заднего вида. Уже пару минут у него на хвосте висел какой-то микроавтобус, и это Витале не нравилось. Он прибавил ходу, микроавтобус не отставал. Прибавил ещё — результат тот же.
Всё это здорово смахивало на преследование, и спина вдруг взмокла и зачесалась так, словно её снова описал шкодливый Толик.
Дорога плавно перешла в узкий мост через реку с невысокими ограждениями. Здесь было две полосы, ограничение скорости, и обгон запрещён, так как встречные и так летели практически в лоб.
Микроавтобус обошёл Гранкина слева и стал прижимать Проходимца к обочине. Встречные отчаянно им сигналили, притормаживали и прижимались к противоположному ограждению.
«Что ему надо? — подумал Виталя. — Чтобы я остановился и вышел из машины? Может быть, так и сделать? Тогда я увижу врага в лицо. Ага, и получу пулю в лоб! Нет, мне это не подходит».
Проходимец чиркнул бортом ограждение, кажется, даже искры полетели. Микроавтобус прижался так, что места для манёвра не оставалось.
«Мне это не подходит!» — привязалась дурацкая мысль.
Но и места для манёвра не оставалось! Выход был только один, не очень разумный, с непредсказуемым результатом.
Гранкин резко бросил руль влево. Будто бы прочитав его мысли, преследователь дал резко по тормозам и крутанул руль вправо. Удар пришёлся в заднее левое крыло Проходимца, придав ему ускорение и направление движения через встречную полосу.
Словно в замедленной съёмке, Виталя видел, как встречные машины в панике одни тормозят, другие с помощью виртуозной рулёжки уходят от удара, освобождая ему путь в глубокую тёмную реку. Он летел и понимал, что сделать уже ничего не может. Впереди тонкая решётка — символическое ограждение, которую двухтонный Проходимец пробьёт, как тяжёлая бита тоненькое стекло. Виталя пытался затормозить, но сила инерции оказалась сильнее. Тогда он зажмурился и сказал себе, что не умрёт. Ни за что, ни за какие коврижки.
Удар о решётку тряхнул его в кресле, швырнул на руль. Страх исчез, растворился, пропал. Осталось спокойствие и редкая трезвость мыслей. Он вдруг совершенно отчётливо припомнил весь инструктаж для тех, кто тонет в воде за рулём. Виталя открыл глаза и обнаружил себя летящим над городом.
Это было красиво: чёрное звёздное небо, искрящийся на том берегу разноцветными огнями город, сбоку мост, пульсирующий движением, будто ничего такого секунду назад там не произошло, а внизу — полированная, ловящая отражение летящего Проходимца водная гладь.
Город отдыхал, веселился, грустил, суетился — жил, и городу не было дела до летающего объекта с бабочками на борту.
Ладно бы умирать Гранкину просто не хотелось, он не имел на это никакого права! Виталя покрепче вцепился в кресло и удар о воду пережил почти безболезненно. Потом в голове что-то с чем-то сцепилось, дало нужный контакт, и с чёткой последовательностью Виталя стал командовать сам себе:
«Не бойся и жди, когда машина скроется под водой».
Он терпеливо дождался, когда Проходимец уйдёт под воду. В салоне стало абсолютно, невыносимо темно — вода давала другую темень, не такую, как воздух. «Выколи глаз», — называла такую темноту Галка.
«А теперь открывай окно», — приказал себе Гранкин. Он нащупал нужную кнопку, но вспомнил, что стекло с его стороны в трещинах и вряд ли откроется. Он перекинулся на пассажирскую сторону и опустил стекло там. Вода, как оголодавший зверь, ринулась злым потоком в салон. Гранкин успел глубоко вздохнуть и задержать спасительный кислород в лёгких.
«А теперь, ирод, жди, когда салон весь заполнится», — приказал вдруг злой голос Галки.
«Да, жду я, Гал, жду!» — стал по привычке оправдываться Виталя. Он дождался, когда вода взяла его в душный, холодный плен, и без проблем, рыбкой, вынырнул в открытое боковое окно.
Плавал он хорошо. Как рыба в воде плавал Виталя Гранкин. Особенно под водой. Грудь, правда, немного побаливала от удара о руль, но это было такой ерундой!
Ерундой было и то, что берег оказался далековато, а течение сильновато.
Зато вода была тёплая. Такой тёплой она бывает только в июле.
Течение отнесло его далеко, почти за город. Виталя выбрался на покатый берег, плюхнулся на песок, и долго лежал, хватая ртом воздух и пытаясь восстановить дыхание. Не то, чтобы у него не осталось сил, нет — если понадобилось бы, он проплыл ещё столько же, просто нужно было привыкнуть, что жизнь продолжается.
Полежав, он встал, вышел на дорогу, и поймал такси, пообещав доплатить таксисту, за испачканный мокрой одеждой салон.
* * *
Дома его встретил радостный лай. Виталя открыл ключом дверь и недоуменно уставился на чёрного лохматого пса. Пёс размахивал лохматым хвостом и всем своим видом показывал, что очень рад видеть Виталю.
