– Командир, вот списки. У них тут все по номерам, но вроде номера зависят от первой буквы в фамилии.
– Господин обергруппенфюрер, поясните? – обратился я к комиссару, переведя ему слова своего бойца.
– Ваш человек прав, вам нужен какой-то конкретный человек? – слегка удивившись, задал вопрос «обер».
– Да, возможно, что я найду его здесь. Ведь здесь вы держите все национальности?
«Обер» слегка вздрогнул, но ответил:
– Вы наверняка знаете о…
– Комиссарах и евреях? – продолжил я фразу запнувшегося «обера».
– Да. Вы же понимаете…
– Нет, меня интересуют, скажем, грузины. Есть они в вашем лагере?
– Таких разделений не было. Посмотрите по фамилии, может, найдете того, кто вам нужен, – просто ответил комиссар.
Я попросил бойца найти мне букву «Р» и открыл гроссбух. Почему я стал искать именно грузина, думаю, пояснять не стоит. Сколько может быть в этом лагере русских с одинаковыми фамилиями, а уж найдя Вано, остальных я найду быстрее.
Уже пролистывая четвертый лист, я обнаружил того, кого искал.
– Барак четыре дробь два, где это? – повернулся я комиссару.
– По средней линии, отсюда четвертый, – пояснил «обер».
– Хорошо. – И обратившись к бойцу, что помогал мне со списками, продолжил: – Дайте мне человека в сопровождение.
– Я сам с вами и пойду, здесь и без меня справятся.
Вот и пришло, наконец, время найти моих ребят. Не знаю, в каком они состоянии, но очень надеюсь, что все хотя бы живы. Мы с сопровождавшим бойцом вышли из штаба, оставив «обера» под наблюдением двух бойцов, и направились к баракам. Повсюду с самого начала всей возни раздавались крики, гомон. Откуда-то даже угрожали. Щели-то в бараках есть, нас прекрасно видели. Меня пока никто из своих не окликал, но меня и узнать трудно. Я только штору с лица убрал. Весь в лохматом камуфляже, как куча травы хожу, морда раскрашена, так что и неудивительно. Найдя нужный барак, мы остановились. Я кивнул своему сопровождающему, и тот, подойдя к дверям, произнес:
– Товарищи красноармейцы, да, мы захватили лагерь, но в целях избегания давки и паники просим проявить терпение и понимание. Надеюсь, всех прихлебателей и предателей вы уже удавили, и работы нам осталось немного. Сейчас мы откроем ворота, выходите и стройтесь вдоль стены. Всем все ясно? – В бараке была тишина. Голоса там умолкли сразу, как только мы заговорили, поэтому четкий голос одного человека, по-видимому, из командиров, был хорошо слышен:
– Ясно! Товарищи бойцы, прошу соблюдать порядок, вы военнослужащие Красной Армии, и я не буду объяснять известное каждому.
Мы открыли ворота, и спустя пяток секунд из них вышел человек. Сразу было видно, что это бывший командир, выправку не спрячешь.
– Майор Красной Армии Степанов, 312-я стрелковая дивизия. Командир полка, – отчеканил бывший пленный и встал по стойке смирно.
– Вольно, товарищ майор, вы старший по званию в этом бараке?
– Так точно, извините, не знаю вашего имени и звания.
– Майор, имя вам без надобности, стройте людей, товарищ майор, – я заметил, что командир покивал своим мыслям, когда я отказался назвать имя. Понимает.
Через пять минут построение было завершено, а майор докладывал о бойцах. Кто ранен, кто болен. Но я стоял и смотрел на своего «большого» друга. Того, кто не раз спасал мне жизнь.
– Что, так и не поднимешь глаза на своего командира, товарищ старший лейтенант Ревишвили?
– Бывший лейтенант, товарищ командир, – ответила мне гора мышц, но головы не подняла.
– Отставить эти панические настроения, боец. – Меня разрывало нетерпение. – Здравствуй, Вано.
Гора мышц подняла наконец глаза и робко посмотрела на меня.
– Прости, командир… – Но я уже не слушал его, бросился вперед и, насколько смог, обхватил этого бугая. А Вано заплакал.
– Товарищ командир… – начал было Вано, когда мы отошли на несколько метров от строя.
– Вано, ты чего, забыл, как меня зовут? Меня, которого ты столько раз вытаскивал на себе из самой глухой задницы? Все доклады потом, как ты и где парни, вот главное.
– Всех видел здесь. Нас раскидали по разным баракам. На работах иногда встречались. Сам нормально.
– Есть хочешь? – спросил я у друга.
– Неплохо бы. Эти не больно желали нас кормить, – указал Вано в сторону штаба.
Я отдал приказ начинать строить всех заключенных у бараков. Назвал фамилии своих друзей и попросил, чтобы их привели во фрицевскую столовую. Остальных тоже будем кормить, конечно, этим займутся бывшие пленные командиры.
– Пойдем, парней найдут и приведут к нам. Поговорим позже.
– Как ты нас нашел, Серега?
– Стечение обстоятельств. Удачное расположение звезд на высоких погонах… Шучу.
– Да, не хватало нам твоих шуток. И вообще, без тебя…
– Толя дошел, – прервав Вано, проговорил я.
– Как это, опять шутишь? – Вано застыл с поднятой ногой и вытаращил глаза. – Он же пулю в голову получил?
– Вот тебе и как! Сколько он полз, никто не знает, но вернулся, и это главное. В госпитале без сознания три месяца. Очень тяжелый. Когда приходил в себя, один раз буквально на минуту, пробормотал, что вы в плену, дальше стали судоплатовские землю рыть. Когда сюда выдвигались, врачи сказали, вытянут Круглова назад. Обещали.
– Вот это да. Никогда бы не поверил, если бы кто-то другой сказал.
– Как остальные? – спросил я у друга, когда мы расположились в столовой.
– Ты про Деда? – Вано меня понял.
– Да.
– В порядке, насколько это можно в плену.
– Да забей ты. Все уже, кончился плен, – встряхнул я друга, увидев, что его гнетет пребывание в плену.
– Так ведь еще разбирательства предстоят, – заметил Вано. Взгляд у него совсем потухший, но ничего – зажжем.
– С вами будет проще, обещаю. – Я и правда так думал.
– Ты сам-то как, где мой казахский друг? Опять где-то по округе ползает? – этого вопроса я ждал и очень волновался. Тяжело вздохнув, встал из-за стола и, открыв взятую у фрицев бутылку, кстати, коньяка, начал скручивать пробку.
– Вот значит как, – с горечью и болью прошептал Вано одними губами. Я разлил в два стакана по чуть-чуть темной жидкости и поставил бутылку на стол. – А я уж понадеялся, что вся наша группа соберется. Как в сорок первом.
– Погиб наш друг, Вано, героем был и погиб как герой. Меня спас, а сам… Давай потом, тяжко все это вспоминать. – Мы стоя выпили, и Вано вдруг уставился на меня.
– Ты же не пьешь, командир? – удивленно воскликнул грузин.
