– Отдай мне Орхонский Меч. Ты всё равно не сумеешь им верно распорядиться.
Субэдэй усмехнулся:
– Сколько суеты вокруг него. Всем нужен кусок старого железа – гораздо больше, чем старый темник. Как тебя зовут?
– Называй меня Барсуком, багатур.
– Остроумно. Это потому, что твоё лицо разукрашено шрамами, как морда барсука – белыми полосами?
– Не поэтому. Неважно.
– И зачем таёжнику клинок? Подлесок сподручнее рубить топором. Или ты собираешься возглавить барсуков и покорить обидчиков-куниц? – рассмеялся темник. – Орхонский Меч – загадочная реликвия древней работы, дар богов.
– Да каких ещё богов, – разозлился вдруг шаман, – господи, как надоело это средневековое невежество! Ветер подул – это бог кашлянул, дождь полился – это бог поссал. Работа старая, да; подобные технологии, увы, давно утрачены. Но никакой это не меч, а анализатор вероятностей: золотой шарик навершия – аккумулятор, лезвие – приёмник сигналов. Рукоять… Да, вот самое загадочное – рукоять. В ней скрыт мощный компьютер, работающий на непонятных принципах. Прибор помогает выбирать из вероятностных линий, принимать верные решения, в том числе во время битвы. Его бы в хорошую лабораторию, да погонять на тестах!
Субэдэй не стал показывать изумления. Пробурчал:
– Ещё одно непонятное слово, Барсук, и я укорочу тебе язык этим самым клинком. Найди другого слушателя для своих неведомых заклинаний.
– Дремучий идиот.
– Не знаю, что означает последнее слово, но чувствую, что ты пытаешься меня оскорбить, шаман. Моё терпение кончается.
– «И вскипело сердце Субэдэя, измученное виной за убийство несчастного кузнеца и верного нукера, и объял его несправедливый гнев».
– Что?! Откуда ты знаешь про кузнеца?
Субэдэй начал подниматься, готовя клинок к удару, но шаман исчез: растворился в ночной тьме, которая поглотила его так же неожиданно, как и породила пять минут назад.
Темник ошарашенно оглядел пустой берег, залитый лунным светом. Пробормотал:
– Слишком много соблазнов вокруг него. Слишком много тайн. Хватит.
Размахнулся и швырнул меч. В последний раз сверкнуло лезвие, раздался всплеск – и чёрная вода тангутской реки поглотила артефакт.
Темник поковылял на свет костров.
Когда его шаги стихли, таёжник в чёрном балахоне выбрался из кустов тальника. Хмыкнул:
– «Откуда знаешь про кузнеца, откуда знаешь». Книжки надо читать, лапоть безграмотный. Бхогта-лама, «Сокровенные беседы», Жёлтая глава, «Про то, как темник Субэдэй утопил Орхонский Меч».
Достал из-за пазухи моток проволоки, смастерил рамку. Присоединил концы к чёрному кругляшу, надел на лоб обруч с фонариком, вставил наушники.
Зашёл в воду и начал водить рамкой над тёмной поверхностью, вслушиваясь в писк анализатора. Буркнул:
– Чёрт, хватило бы аккумулятора. Вот псих, далеко закинул.
Глава вторая
Острог на Тихоне
Июнь 1229 г., рубеж Добришского княжества
Скрипели длинные двуручные пилы, разрезающие брёвна вдоль, – будто ругались на разный манер. Стучали наперегонки топоры. Мужик обтёсывал бревно: из-под полукруглого лезвия курчавились стружки, обнажалась ярко-жёлтая древесина, а смолой пахло совершенно восхитительно.
Мальчик лет пяти переступил красными козловыми сапожками. Нагнулся, поднял жёлтый завиток, понюхал и улыбнулся.
– Ты чей будешь, богатырь? – подмигнул весёлый молодой парень в холщовой рубахе
– Тятин, – солидно ответил мальчонка.
– Что, хочешь на плотника выучиться, когда вырастешь?
– Не. Я как тятя буду.
– А чем отец занимается? Небось, по торговой части? Купец, богатый гость?
Мальчик наморщил лоб:
– Не. Он главный. На коне золотом, на Кояше.
И похвастался:
– Я Кояша кормил. Яблоком. Надо только на ладошке давать, а не в кулаке, а то он пальцы откусит.
– Так это княжич, что ли? – забеспокоился десятник. – Такой же рудый, будто костёр на головушке. Роман Дмитриевич, никак. А где няньки-мамки твои?
– Там, – мальчонка махнул в сторону княжеских шатров, – я от них убёг.
– Чего сбежал-то?
– Скучно. Тятя всё по крепости ходит, и дядька Жук с ним, и Сморода-боярин. А няньки глупые, ахают: «Надень овчину, от реки дует». Это летом-то! Дурные бабы. Будто я девчонка какая.
– Пойдем-ка, княжич, – строго сказал десятник и протянул широкую лапищу, – они там обыскались уже, небось.
Мальчик взял бородатого дядьку за руку и пошагал рядом. Дорога вышла долгая: то надо было сбить головку одуванчика, чтобы посмотреть, как ветер уносит лёгкие семена, то потрогать палкой отливающего синевой длинноусого жука.
Навстречу уже бежали две толстые тётки: раскрасневшиеся, хватающие воздух раззявленными ртами.
– Ваша потеря? – спросил десятник. – Что же так службу исполняете, полоротые.
Одна совсем запыхалась – только стояла, выпучив глаза да хлопая губами, будто рыба на берегу.
Вторая, помоложе да побойчее, упёрла руки в бока:
– Чего это «полоротые»? Иди ко мне, Ромушка, соколик наш ясный. Не обидели тебя?
– Не, – помотал головой мальчик, – я плотником теперь буду, чтобы стружки делать.
– Ты же князем хотел, как отец? – спросил десятник, улыбаясь в бороду.
– Ну, с утра побуду немножко князем, а потом плотником.
– Хватит болтать-то, – прикрикнула молодуха на десятника, – задурили ребятёнку голову.
Наклонилась, запричитала:
– Весь перемазался в смоле-то. Пошли, Ромушка, полдничать пора. Нечего с мужиками дружбу водить, с лапотниками.
– Эх, задрать бы тебе подол да всыпать, толстомясой, – усмехнулся десятник, – чтобы княжичей не теряла.
– Ишь ты, ловкий какой, подолы он задирать собрался. Иди, иди себе.
– До свидания, дяденька, – помахал ручонкой княжич, – я завтра приду.
* * *
Тихоня – речка скромная, это из прозвища ясно. Течёт себе, не спеша. Задумается о чём-то, запетляет. Потом очнётся – и вновь прямо бежит.
Гостеприимна и добра Тихоня: и юный ручей примет в свои прозрачные струи, и протоку из болота сарашей. Приходит на её берег всякий лесной зверь: и пугливый олень с грустными глазами, и гордый лось. Старая кабаниха приводит свой весёлый табор и внимательно вслушивается в шуршание камышей, пока полосатые малыши окунают пятачки в чистую воду – всем Тихоня рада, всех напоит, жажду утолит.
А в конце пути ждёт мать-река, имя которой Итиль, или Волга. Наша скромница присоединится незаметно, вольётся в могучий поток – и понесётся на полдень, неразличимая уже среди остальных.
