– Ты сказал, что ребят зовут Антон и Роман. Как они выглядят? Сколько им лет?
Приказчик оглядел незнакомца: плащ старенький, заштопанный, на ногах – хоть и сапоги, а не онучи, но стоптанные, ношеные. Лишь необычный бронзовый браслет на левой руке, а так-то по всем признакам – нищеброд.
– Почему я должен отвечать на твои вопросы? Вдруг ты мошенник и воспользуешься этими знаниями во вред нашим фряжским друзьям? Ты, небось, нищий бродяга, так зачем тебе знать про далёкие страны и живущих там людей?
Седовласый протянул серебряную монету:
– Я настаиваю.
– Маловато будет, – нагло сказал приказчик.
Седовласый оглянулся по сторонам. Улыбнулся и без замаха ударил новгородца в живот. Придержал, чтобы задыхающийся приказчик не упал. Тихо сказал:
– Ты всяко ответишь на вопросы. Только от тебя зависит, станешь ли ты после допроса калекой – мне всё равно. Выбирай.
– Да, – просипел приказчик, – старший юноша, Роман – рыжий, на вид ему семнадцать. Второй, Антон, русоволос, и он младше примерно на три года.
– Из какого они города?
– Не помню точно. Плохиш. Нет! Добряк, что ли. Или Добриш.
– Как зовут фряга, которому они служат?
– Винченцо. Синьор Винченцо Туффини.
– На.
Бродяга подкинул вторую серебрушку, которую новгородец тут же ловко поймал, и быстро пошёл в сторону пристани.
– Эй, – крикнул приказчик, – надеюсь, ты их не убьёшь при встрече?
Седовласый обернулся, рассмеялся счастливо:
– Нет. Я их расцелую, можешь быть уверен.
Когда драчливый незнакомец скрылся из глаз, приказчик пошёл в Никольскую церковь. Купил свечу. Постоял у иконы Николая-угодника, перекрестился. Сзади подошёл человек, тихо спросил:
– Ну как?
– Это было непросто, – ответил приказчик, не оборачиваясь, – едва опознал. Во-первых, он седой, а не рыжий.
– С ума сойти, – пробормотал человек, – потрепало, видать, нашего сержанта.
– Но на рассказ о мальчишках он купился сразу. И да, браслет тот самый, как ты описывал.
– Молодец. Держи.
Приказчик взвесил кошель на ладони. Сказал:
– Добавить бы. Он меня чуть не пришиб.
Человек вышел из тени, улыбнулся заштопанным ртом. Взял новгородца двумя пальцами за кадык, произнёс:
– Жадность тебя погубит когда-нибудь.
Когда приказчик откашлялся, то просипел:
– Да что за день такой: каждый норовит больно сделать.
– Прекрасный день, – рассмеялся Барсук.
Февраль 1242 г., город Венеция
После того, как пересчитали золотые, Туффини велел унести ларец и сказал:
– С вами приятно иметь дело, синьор Барсук. Итак, задаток получен. Что дальше?
– В начале апреля вы пригоните флот в далматинский Сплит. Рассчитывайте на тридцать тысяч всадников. Перевезёте их в порт Пескара, который предусмотрительно занят войсками Фридриха. А оттуда мы уже пойдём на Рим, пускать престол римского папы на растопку.
– Политика меня не интересует, – поморщился Винченцо, – только бизнес. Итак, по три золотых за человека и пять – за коня. Итого…
– Подождите, Винченцо, – возмутился пришелец, – когда мы договаривались пять лет назад, расценки были совсем другими!
– Вот именно! Вы сами сказали: пять лет назад. Обстоятельства существенно изменились. Вы должны были привести монголов в Далмацию ещё в тридцать девятом, а теперь на дворе – сорок второй год.
– Но у меня был форс-мажор: исчез человек, который… Впрочем, это неважно. Мы нашли его, он скоро будет в моём распоряжении.
Венецианец поднял указательный палец:
– Да-да! Ваши проблемы меня не интересуют. Таким образом, вы должны доплатить ещё пятьдесят тысяч в качестве задатка.
– Это грабёж! Доиграетесь, что я буду договариваться с генуэзцами.
– Да хоть с берберами.
– А это мысль!
– Несомненно, синьор Барсук. Берберы с удовольствием примут ваших монголов на борт, а потом привезут в Алжир и продадут всех в рабство. А бестолковые генуэзцы вас утопят и утонут сами. Ваше умение вести переговоры восхищает. Всё, я сказал последнее слово.
Барсук запыхтел:
– У меня нет такой суммы немедленно. Может, вексель? Например, подписанный самим императором Фридрихом?
– Я вас умоляю! Откуда у него деньги? Он и так в долгах по ноздри.
– Как только он станет ханом европейского улуса, золота у него будет…
– Если мы сейчас не договоримся, – перебил Туффини, – то никакие монголы не появятся в Италии и никто не станет ханом никакого улуса.
– Мы можем пойти и через Альпы.
– Да идите вы, куда хотите. Заодно отдадите почести костям слонов Ганнибала, они там до сих пор валяются. Ради Святого Марка, избавьте меня от ваших военно-географических ребусов.
– Ладно, – сдался Барсук, – я найду деньги.
– Вот это правильный разговор.
– А пока в качестве части оплаты передам вам уникальный документ.
Пришелец положил перед венецианцем большой лист необычайно гладкого и ровного пергамента.
– Полюбуйтесь.
– Что это? Моя врождённая интуиция подсказывает, что это не деньги.
– Это карта земного шара. Настоящая, а не те школярские рисунки, какими пользуются ваши капитаны. Здесь изображены три материка, которые ещё не открыты. Вы станете безумно богаты. «Император обеих Америк Винченцо Первый». Звучит, а?
– Оставьте, я посмотрю.
– Она бесценна!
– Конечно, конечно. Я посмотрю и назову цену. Извините, не смею больше задерживать, у меня переговоры насчёт закупки ливанского кедра.
Барсук вышел из кабинета. Буркнул:
– Ему про мировое господство, а он про дерево. Пиноккио, мать его.
Синьор Туффини внимательно осмотрел карту. Хмыкнул:
– Ну и бред. Этот Барсук явно не в себе. Видимо, уродство нанесло непоправимый вред его несчастной душе.
Винченцо вызвал секретаря. Свернул карту, брезгливо взял двумя пальцами, протянул:
– Вот это через нашего агента подсуньте генуэзцам. Они обожают завиральные идеи, им точно придётся по душе. Может, поплывут искать эту сказочную Америку и наконец перестанут болтаться у меня под ногами в Эвксинском море.
– Будет сделано, синьор.
– Дальше, пишем письмо. Епископу Рима, викарию Христа, преемнику князя апостолов и так далее. Я, Винченцо Туффини, скромный венецианский мореплаватель и торговец, будучи верным слугой Вашего Святейшества, сообщаю о предательстве, задуманном императором Фридрихом Гогенштауфеном…
