А: Странно, у него же массовое телевидение было в руках?
Ф: Да, совершенно верно. Вот и я тоже думал: ну как это так? Он вообще всей Россией управляет, плюс у него еще и ОРТ есть. И тут его вот так поливают, и полное молчание.
В принципе к журналистике у Бориса отношение было действительно очень особенное. Я уже сказал, что это была одна из священных коров. Я помню пару разговоров. Однажды Борис звонил в “Коммерсант” по поводу некой публикации, которая, как он считал, его подставляла в отношениях с неким человеком. Я думаю, Васильеву он звонил: “Слушай, ну что же это такое?.. Уже второй раз вы это делаете. Это же нас разводят с ним, это кто-то делает специально”. И дальше он сказал интересную фразу: “Послушай, если это повторится еще один раз…” Я жду чего-то типа “…то я тебя уволю”. А Борис сказал: “Если это повторится еще один раз, у “Коммерсанта” будет другой хозяин, я продам “Коммерсант”. И я подумал, что вот это очень интересная постановка вопроса.
И был один разговор в Вашингтоне гораздо позже, когда уже шагреневая кожа Бориса совсем съежилась, практически был конец его карьеры. Он этого еще не понимал, может быть. Борис записывает интервью с Первым каналом и говорит: “Срочно перешлите это в Москву, чтобы успеть дать в последнем выпуске новостей”. Через некоторое время ко мне подходит журналист, который был ответственным за это интервью, и говорит: “Знаете, Юра, мне очень неловко, но я даже не знаю, как об этом сообщить Березовскому, мне неудобно. Я послал эту запись Эрнсту, а Эрнст сказал: “Слушай, не присылай мне больше материал Березовского. Нам это дерьмо не скоро понадобится”. Я говорю: “Вам неудобно, а мне удобно, я передам”. Рассказываю Борису. Какая реакция может на это быть? Березовский произносит фразу совершенно восхитительную, по-моему. Он говорит: “Бедный Костя, как на него, должно быть, сильно надавили, чтоб он такое сказал”.
А: Это он говорит перед вами, ему не хочется показывать, что Костя на самом деле просто его послал.
Ф: Но это без подготовки сказанная фраза, на автомате. Я считаю, что это нестандартный ответ российского политика. Это, конечно же, Бориса отличало от многих и подкупало. Неслучайно вокруг него было всегда много журналистов. И не только из-за денег, потому что, в конце концов, в России были богатые люди, суть не в этом. А с Березовским было интересно. Рядом с ним не было скучно, это уж точно.
А: Вернемся к тому моменту, когда вы предложили Борису создать пресс-службу.
Ф: Итак, я написал заявление Березовскому по поводу публикации в “Московском комсомольце”. И в очередной свой визит в дом приемов оставил для Березовского пакет.
Наезд “Московского комсомольца”, если мне не изменяет память, – это уже чуть ли не январь 1999 года. И меня вызывают к Березовскому, меня тут же принимает Березовский и говорит: “Юр, я прочитал текст твой, мне очень понравилось, это ровно то, что мне нужно. Вообще я понял, что мы будем создавать пресс-службу, ты будешь руководить пресс-службой. Я завтра лечу в Минск, делами СНГ заниматься, полетишь со мной, и мы в самолете все обсудим”. И тут я уже набираюсь наглости и говорю: “Борис Абрамович, помните, мы обсуждали зарплату? Вы мне будете платить?” – “А тебе деньги, что ли, нужны?” Я говорю: “Я, в общем, уже тут четыре месяца”. – “Ну, сколько тебе нужно на сейчас денег?” Я говорю: “Ну, тысяч 5”. – “Ну, хорошо. Игорек, 10 тысяч принеси мне, пожалуйста”. Буквально через минуту появляется Игорек с пачкой денег. Он говорит: “Вот тебе 10 тысяч, а потом все обсудим”.
Назавтра мы полетели в Минск и в самолете уже разговаривали. Вот после этого начался немножко другой этап моих отношений с Березовским.
А: Зарплата потом менялась?
Ф: Еще в Нью-Йорке мне Лёня Вальдман сказал: “Сейчас звонил Борис по поводу твоей зарплаты, достаточно ли будет 10 тысяч в месяц? Я за тебя ответил, что достаточно. Машина с водителем будет, чтобы ты ни о чем не беспокоился”. Машина, водитель – этого просто не было у меня никогда в жизни.
И вот в какой-то момент я поднял вопрос про зарплату. К этому времени уже приехала жена с детьми, живем всерьез в Москве, снимаем квартиру. Машины с водителем нет, но нам нужна машина, потому что нас пять человек, дети ездят в школу, сами нанимаем машину с водителем, естественно. И Борис говорит: “Ты понимаешь, в чем проблема? Я ошибся, я тебе сказал про 10 тысяч – я ошибся. И Бадри мне сказал, что я ошибся. Сколько тебе нужно?” Я говорю: “Борис Абрамович, ну какой мне смысл говорить, сколько мне нужно, если все это все равно не соблюдается? Вы скажите, что вам было бы комфортно”. Он говорит: “Мне комфортно платить 5 тысяч”. Я говорю: “Ну, хорошо, пусть будет 5 тысяч”. Вот с этого момента, когда были озвучены эти самые 5 тысяч, я так понимаю, с согласия Бадри, вот эта часть уже соблюдалась. Хотя соблюдалась в конверте, нерегулярно, с напоминаниями, с безумными опозданиями.
А: Как вам сейчас кажется, в чем причина, почему? Вот у меня тоже ощущение, что Березовский деньги всегда отдавал позже, это все говорят. Почему? Если ты все равно должен их отдать, почему не отдать сегодня?
Ф: У меня впечатление, что Борис расставлял себе такие галочки напротив фамилии каждого человека. У него в голове таблица такая была, как с кем ему себя необходимо вести. И одна из этих колонок относилась к деньгам. Напротив моей фамилии, не знаю почему, такая стояла галочка: во-первых, давать как можно меньше и, во-вторых, тянуть как можно дольше. Я не знаю, почему эта галочка стояла напротив моей фамилии, и главное, я знаю, что были фамилии, напротив которых галочка стояла – давать как можно больше и по первому требованию.
Забегая вперед… Была ситуация, когда мы покупали пленки Кучмы
[182], и этим проектом от начала до конца занимался я. Мне была ясна раскладка, и я понимал, за сколько это реально можно купить. И когда в это дело влез напрямую Борис, стало быстро ясно, что это деньги Березовского, и Борис сказал, что он заплатит за один из блоков полмиллиона. Я пришел в абсолютное расстройство и бешенство. Позвонил Борису и говорю: “Борь, зачем ты это делаешь? Я же знаю всю внутреннюю раскладку, мы этот материал можем взять за 200 тысяч”. На что мне Борис сказал гениальную фразу: “Не занимайся экономией моих денег. Я хочу за это заплатить полмиллиона”. И я понял, что он покупает себе игрушку, и он хочет, чтобы эта игрушка была дорогая, а дешевая игрушка его не интересует.
А: Нет, я думаю, что дело в приоритетах. Некоторые вещи нельзя терять, и цена не имеет значения. Надо немедленно заплатить и немедленно получить, не дай бог уйдет. Он же на девушках тоже не экономил.
Ф: Совершенно верно. Были категории, где Борис не экономил. Не говоря уже про себя. Вот уж на ком он не экономил – так это на себе.
А: При том что он заявлял, что плохо разбирается в людях, он на деле хорошо понимал, кому можно не доплачивать – все равно никуда не денется.
