А: Верно! Верно! Потому что он исключительно был в себе уверен.
Д: Это не потому, что он был в себе уверен, дело не в этом. Он мог быть в себе на 300 процентов уверен, но если бы эти люди не признавали его права на лидерство и не шли за ним, то абсолютно наплевать, как бы на самом деле они его называли – на “вы”, на “ты”, “Борис Абрамович” или еще как-то. Если формальное обращение и формальный тон – это то, что определяет право на лидерство, это печальная история о состоянии нынешних сил.
А: Я же так не сказал. Я сказал, что это был один из знаков. Боря был человеком внутренне глубоко высокомерным. Это высокомерие люди тонкие, безусловно, чувствовали. И это вызывало раздражение. Путин поведенчески человек очень тонкий, хорошо чувствует отношение к себе. Он сам ведет себя поведенчески очень грамотно. И я думаю, что во многом отношение к Боре связано с тем, что Боря этого не понимал.
Путин ежедневно отвечает за 150 миллионов человек. И вот появляется некий Боря, который действительно много для него сделал, но который ни за что не отвечает, не знает вообще этой страны. Не надо вылезать на экран и рассказывать, что надо сделать по поводу лодки “Курск”, даже если что-то сделано неправильно.
Если у тебя на плечах 150 миллионов человек, ты за них отвечаешь, тогда, пожалуйста, называй меня Володя, а если нет, называй меня лучше Владимир Владимирович. Учить власть, комментировать, выдвигать свое мнение, безусловно, можно, но общий тон был взят неверный, на мой взгляд.
Д: То есть, грубо говоря, если я буду высказывать свое мнение о том, как ведет себя власть, неподобающим тоном – это нельзя?
А: В терминах “Все ерунда, чушь и надо по-другому” – так говорить нельзя. И разговор должен учитывать разницу в позиции, разницу в ответственности.
Д: И ты считаешь, что, ограничивая право человека говорить с властью так, как он считает нужным, ты остаешься на демократических позициях?
А: Да, конечно. Надо говорить с властью, надо с ней спорить, только не надо думать, что власть глупее тебя. Власть такая же, как ты. У Бори было глубокое ощущение, что он умнее. И именно с такой позиции, на мой взгляд, он начал разговор с Путиным в 2000 году.
У меня ведь тоже так было. Березовский был намного старше меня и все время поучал. В какой-то момент я его слушал. Потом это, безусловно, начинает накапливаться, и начинаешь думать: “А какие у тебя основания меня учить?” Вот такое высокомерие и претензии на управление страной были Путину ни к чему, и многие Борины советы были ему совершенно не нужны. Это вытолкнуло Борю. И дальше уже естественная колея, которая привела его туда, куда она должна была привести. Попадание в Англию означало автоматическую антитезу Путину, просто по определению. То есть ты против Путина. Это связано с потерей денег, потому что антитеза Путину – это абсолютно неизбежный развод с Ромой. Это ненужность для Бадри, с которым они тоже рано или поздно разошлись бы. Это продажа активов. И так далее. Колея была задана в 2000 году. В принципе, если экстраполировать, уже тогда можно было представить, чем все кончится.
Д: Я с тобой согласен, началось все в 2000 году.
Кант и Березовский
А: Колея привела Бориса в Англию, где очень скоро ты оказался вместе с ним. Вопрос такой: он не чувствовал себя виноватым за твою судьбу?
Д: Мы это никогда не обсуждали. Думаю, что да. Но я этот вывод могу делать только по косвенным признакам. Борис мне очень часто рассказывал: “Как мне хорошо в этой стране, как я себя здесь здорово чувствую. Как мне нравится все вокруг”. Он меня этим немножко успокаивал.
А: Ну, а в плане помощи? Он организовывал бизнес, он зарабатывал деньги, он их там вам платил? Квартиры и все остальное…
Д: Скажем так: он мне помогал зарабатывать.
А: Не только тебе, наверное? Я думаю, что всем.
Д: Я думаю, что нет. Его окружало колоссальное количество народа.
А: Кому-то, наверное, помогал. Безусловно, он не был жадным.
Д: Ты сказал слово “жадный”, да? Я никогда в жизни не видел человека, который бы так ненавидел деньги, как Березовский.
А: Да, это я понимаю.
Д: Когда человек любит деньги, он, получив в руки купюру, гладит ее, нюхает. Он о ней думает, он с ней разговаривает. Если он, например, страдает от голода, он будет долго терпеть, прежде чем расстанется с этой купюрой, и потом всю жизнь будет по ней плакать. У Бори деньги кончались, независимо от их количества, через полчаса после того, как попадали к нему в руки.
А: Это, кстати, вообще одно из важнейших качеств человека, который хочет заработать большие деньги. К деньгам надо относиться очень спокойно. Это одна из причин, почему он был успешным в 90-е годы. Мелкий человек не выиграет большой куш. Как он эволюционировал в Англии? Ты, кстати, один из немногих, кто был с ним с самого начала и до самого конца.
Д: Ну, сначала мы дрались с экстрадицией. Еще до этого он судился с журналом Forbes. Хлебников опубликовал статью, которая называлась “Крестный отец Кремля”
[206]. Боря на эту статью обиделся и подал здесь, в Лондоне, в суд.
А: Он уже здесь жил, в Лондоне?
Д: Нет, это было до 2000 года. По-моему, в 1999-м статья была опубликована. Короче говоря, подал в суд здесь, в Лондоне. И после этого суда у него вдруг, как я понимаю, появился в жизни маяк: он увидел, что такое английский суд. Он понял, что наплевать на то, как устроено общество, наплевать на то, вертикальное оно или горизонтальное и кто там стоит во главе. Если есть вот это – то, что называется “английский суд”, – все остальное будет нормально. И он влюбился в английский суд так, как не влюблялся вообще ни во что. Потом, когда прошла история с экстрадицией, он влюбился в него еще раз. Когда была ваша с ним печальная история, он в него влюбился в третий раз. И продолжал в него влюбляться практически до самого последнего момента.
А: А сам он менялся? Или он в принципе был такой же Березовский, как всегда?
Д: Он очень сильно менялся. Я бы так сказал, что он стал более задумчивый. Году в 2003–2004-м он начал садиться и думать. Приходишь к нему, а он сидит, ничего вроде не делает. Поскольку с компьютером он тогда вообще не умел управляться, он в книжку смотрит. Такая нетипичная для него ситуация.
История с Кантом совершенно потрясающая: я тогда впервые услышал от Бори точное определение. Он рассуждал так: “Понимаешь, предметом веры может быть только то, чего нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Потому что если что-то можно доказать или опровергнуть, это предмет знания, а не веры. Существует ли мир, в котором нет предмета веры – в котором все можно доказать или опровергнуть? Если такой мир существует, значит, скорее всего, Бога нет. Но если мы возьмем теорему Гёделя о неполноте, то окажется, что в любой взаимно непротиворечивой и достаточно полной системе аксиом существует утверждение, которое нельзя ни доказать, ни опровергнуть. Значит, есть предмет веры в любом мыслимом мире”.
