А: Он был просто талантливый, способный человек. Не оспариваю. Но я говорил про другое. Вот это высокомерие, которое в нем было, думаю, очень сильно раздражало власть.
Михаил Денисов
Апрель 2014 года, Москва
Денисов Михаил Михайлович (род. 1945) – российский ученый и предприниматель, лауреат премии Ленинского комсомола в области науки и техники. С 1989 г. занимался бизнесом в различных коммерческих структурах. С 1995 г. по 1998 г. был заместителем генерального директора и членом правления российской авиакомпании “Аэрофлот”. В настоящее время совладелец российской пищевой компании “Производственное объединение ГЕРМЕН”.
Авен: Миша, я недавно узнал, что ты – крестный отец Березовского. Была такая книжка, которая называлась “Крестный отец Кремля Борис Березовский”
[19], а ты – крестный отец самого Березовского.
Денисов: Да, крестный отец Крестного отца. Уж и не знаю, взял ли грех на душу, или…
А: Как вы познакомились?
Д: Нам было по 20 лет, мы были студенты. Со мной в одной группе учился одноклассник Березовского – Андрей Шиканов, и перед праздниками 7 ноября он сказал, что у его товарища – имея в виду Березовского – родители куда-то уезжают, и освобождается, как в то время мы говорили, хата. Тогда это был дефицит, и мы решили собрать компанию. Я приехал со своим приятелем, еще, по-моему, девушки с нами были, Володя Зорин был – ты, по-моему, его знаешь?
А: Я его помню.
Д: Это был 1965 год, мне было 20, Березовский – чуть помладше. Вот там мы и познакомились…
А: Вы сразу стали дружить?
Д: Ну, наша дружба быстро набирала обороты. Во всяком случае, к окончанию института мы уже дружили довольно плотно.
Организатор советской науки
А: Вы из совсем разных кругов: ты из семьи крупного советского руководителя, совершенно русский. Березовский – еврейский мальчик из семьи директора небольшого кирпичного завода. Все-таки в Советском Союзе тоже были сословия, это имело большое значение.
Д: Сословия были, но я как-то никогда не обращал особого внимания на такую сословность. У меня было много друзей из моего слоя, но эти знакомства в основном происходили во всяких домах отдыха и санаториях, где дети этого сословия собирались. А с Березовским – другая история.
А: Ты был студент физфака МГУ, там это имело меньшее значение. Это не МГИМО.
Д: Совершенно верно.
А: И какое впечатление Борис производил? Он выделялся? Можно было предположить его странную будущую карьеру?
Д: Нет, никогда бы я не подумал, что его ждет такая карьера. Он, безусловно, был человек неглупый, но какими-то особыми выдающимися качествами не отличался, на мой взгляд. Таких вокруг нас и в нашей компании было много. Его качества, которые, как мне кажется, и вывели его на орбиту, стали проявляться позже. А тогда мы обсуждали математику, обсуждали наше будущее, куда и как двигаться. Выпивали в меру, за девушками ухаживали, спортом занимались, как обычно.
А: А какое было отношение к общественному строю? У вас были дискуссии про страну, про социализм? Или о политике говорили мало? Боялись, не интересовались?
Д: Не боялись. Но в то время те, кто шел по стезе общественной работы, по комсомольской линии, у нас не вызывали уважения. То есть мы и сами занимались такой работой, но лишь понимая, что это нужно для карьеры.
А: Это было как бремя.
Д: Совершенно верно. И он так же к этому относился.
А: Тоже хотел заниматься наукой?
Д: Да, хотел. Но Борис понимал, конечно, что в Советском Союзе общественное лицо имеет большое значение. Что, на мой взгляд, ему позволило прорваться туда, наверх? Ну, во-первых, он очень хотел добиться успеха в жизни.
А: У него, безусловно, было гигантское стремление к успеху.
Д: Может быть, оттого, что он видел вокруг себя людей, которым проще было с помощью родителей это сделать, он понимал, что должен стремиться. И у него была такая хватка, что ли: если он что-то наметил, фокусировался на этом на 100 процентов. Мог забыть обо всем. Если перед ним стояла проблема, он жил только решением этой проблемы.
А: Борис ее просто решал. Он не знал слова “нет”.
Д: Он прилагал максимум усилий. Мы как-то так относились: “Не получится? Ну и бог с ним, будут еще варианты”. У Березовского такого не было. Я думаю, что это основная черта, которая его привела наверх. И вторая черта: он не строил иллюзий, что у него получится карьера в науке, но, тем не менее, шел в науку. Борис тогда еще считал, что очень важно найти поддержку у людей, которые смогут влиять на его судьбу и определять его будущее. Он искал подходы. Не стремился сам делать какие-то научные работы – старался подбирать талантливых ребят, чем-то им помогать в жизни.
А: То есть он был “организатором советской науки”.
Д: Да, “организатором советской науки”. Мы-то считали, что нужно написать диссертацию, заниматься чистой наукой, чего-то добиться в ней. А он считал, что нужно найти подход к нужным людям. И я думаю, что эта черта, которую Борис начал взращивать в себе в самом начале, еще в советское время, когда мы не думали об этом, – она ему очень помогла, когда началась перестройка.
А: Со мной Березовский познакомился только из-за моего отца, и я это очень хорошо понимал с самого начала. Уже потом мы с ним стали дружить. Все-таки я был на девять лет моложе, и первый его явный интерес ко мне проявился только потому, что отец у меня был одним из мэтров института, где Боря работал. Но ты мне вчера сказал интересную вещь. Одно из важнейших качеств Бориса – то, что он и в 90-е годы, и позже был человеком очень смелым, брал на себя феноменальные риски. Ты говоришь, что вначале такого не было?
Д: Нет. Он был трусоват. Боялся собственной тени. И все время пытался где-то заручиться поддержкой: если что-то случится, его защитят.
Махачкала: вторая версия
А: Помнишь, как он еще в советское время пытался продать в Махачкале какие-то пододеяльники, или что он там продавал? Расскажи, что он вез, когда его арестовали.
Д: Я помню, что было 16 покрывал, 6 пар туфель – как сейчас помню, такие замшевые, темно-бордовые.
А: Мужские?
Д: Нет, на высоком каблуке, женские туфли. Общая стоимость товара была порядка 3 тысяч рублей.
