Б: Он вообще вырос за городом, он даже не смог жить в Лондоне, сразу же переехал в провинцию. Он был совершенно не городской человек. Я думаю, что он очень переживал расставание с Россией, – и всегда немножко страшно, когда ты покидаешь родину, свою сложившуюся жизнь.
А: Наверное, он понял, что не вернется.
Б: А я думаю, что он с самого начала это понимал. Обратной дороги не будет.
А: Тем не менее он был счастливым. Ты считаешь, после суда Борис до конца был счастливым человеком, ты депрессии у него не видела? Я никогда не видел его в депрессии.
Б: Нет, я видела. Сначала это было ощущение несправедливости – не просто несправедливость, а еще и обвинение в том, что он неадекватный человек. Этот приговор был совершенно против ожиданий, и Боря безумно расстроился. Как же так, это же английский суд! Он верил в то, что это самый справедливый суд. Это был шок. И за этим шоком, конечно, следует какая-то другая реакция. Он ушел в алкоголь – месяц, наверное, он увлекался алкоголем.
А: Это очень русская черта. Будучи евреем, он был одновременно глубоко русским человеком.
Б: Но он же не пил, он же никогда особенно не увлекался алкоголем.
А: Это не совсем так. Мы все в России много пили и много пьем. Все через 90-е годы прошли…
Б: Но не каждый день по бутылке виски. Мне это показалось слишком много. Он мог совершенно себя разрушить, потому что он человек чувствительный и не понимает, где нужно остановиться. Просто его прорвало, и так продолжалось месяц. После этого Боря уехал в Израиль оздоровиться и немножечко задуматься, видимо – проанализировать, что произошло. Ну, а после алкоголя, я думаю, началась уже депрессия. Это очень сильно ударило по нему.
А: Ты упоминала, что Борис был доверчивым человеком. Кроме всего прочего, этот суд еще и показал, что с доверием все в жизни получилось не очень гладко… Я хотел тебя спросить про Абрамовича, а то ты о нем ничего не говоришь.
Б: С Романом Аркадьевичем – это отдельная глава его жизни. Я не очень хорошо знаю Романа, потому что он всегда держался особняком в клубе, где собирались в то время все выдающиеся люди. Там был весь бомонд, и Рома всегда очень скромно себя вел на таких встречах или когда он просто приезжал к Борису. Он сидел как-то скромно в уголке, пил кока-колу, ни с кем не разговаривал, а молча наблюдал. Поэтому с ним никогда не удавалось поговорить или зазвать его в компанию. Не знаю, что произошло, но каким-то образом он очаровал Бориса. Борис совершенно в него поверил и принял в свой круг. Познакомил со всеми финансистами, бизнесменами, олигархами. Как он говорил всегда: “Я отношусь к Роману как к своему сыну”. Роман был совсем молодой в то время, ему было 20 с чем-то, да? Молодой человек, который только начал заниматься бизнесом.
Мне очень жаль, что все это вышло вот так, как вышло. Я считаю, что чисто по-человечески Абрамович поступил нечестно по отношению к Борису. Я имею в виду ситуацию, которая произошла в суде. Пользуясь случаем, я хочу передать Роману, что джентльмены так себя не ведут.
А: В чем твоя главная претензия? Что он просто говорил неправду, что они были партнерами?
Б: Что он все отрицал, прекрасно зная, что это правда. Да, не было документа подписанного, но было джентльменское соглашение. Некрасиво, подло. И наказуемо.
А: Ты имеешь в виду высший суд, конечно?
Б: Конечно. Он обязательно заплатит за это дорогой ценой. Я считаю, что это вина Романа Аркадьевича – что он подтолкнул Бориса к пропасти. Может быть, он многих ошибок не сделал бы, если бы не этот суд. Последних ошибок.
А: От каких-то ошибок ты ведь могла бы его и удержать. Одна из функций женщины, жены – сдерживать идиотские порывы мужчины. Его конфликт с властью – это изначально был очень разрушительный поступок.
Б: Поступок камикадзе. И безусловно, я ему говорила миллион раз, что он совершенно не прав. “Таким тоном разговаривать с президентом ты не имеешь права. Он твой президент”.
А: Что он отвечал на это?
Б: Не буду говорить категорично, но я думаю, что у Бориса в отношениях с Владимиром Путиным произошла какая-то очень личная история. Он как-то настолько это лично принимал… Я знаю, что его самолюбие было задето до такой степени, что он даже не мог остановиться. Боря по натуре в принципе человек не агрессивный. Всегда можно было остановиться и найти какой-то паритет. Почему он этого не сделал? Между ними произошло что-то важное, что Боря к нему стал относиться как к предателю. Понимаешь?
А: Боря?
Б: Да, Боря. И наоборот. Может быть, мы когда-нибудь узнаем об этом.
“Буду заниматься детьми и внуками”
А: Я так понимаю, что, несмотря на развод, у вас были очень хорошие отношения. Ты была его главной опорой все последнее время, он морально на тебя опирался, жил у тебя дома?
Б: Как ни странно, развод не сломал наши отношения, а наоборот. Я очень за него переживала и пыталась его как-то поддержать во всех смыслах. Все его поддерживали, все, как могли, заботились о нем, он был постоянно окружен вниманием и со стороны старших дочерей, и младших детей. Он никого не хотел видеть у себя дома, не хотел брать телефон, ни с кем не общался, кроме семьи.
А: Ты повторяешь то, что сказал Юлик Дубов: для Бориса главным ударом была не потеря денег, а потеря отношений с миром. Он считал, что его обидели совершенно незаслуженно, в каком-то смысле предали.
Б: Деньги были на последнем месте. Был нанесен удар по его эго, по его имиджу, когда его обвинили в том, что он лгун. Это любому человеку тяжело пережить. А для него, с его чувствительной психикой, это было просто разрушительно. Но он полностью восстановился через три месяца. Он пережил это. Тяжело, но пережил.
Когда закончился суд, я спросила: “Если тебе так плохо, если ты не согласен, почему не подаешь на апелляцию?” На это он мне сказал: “Все! Я больше не хочу никаких этих игр, я не хочу вообще этим заниматься”.
Уже потом мы рассуждали на тему будущего, планы строили, и он сказал: “Я больше никогда не вернусь в политику, буду заниматься бизнесом, у меня есть некоторые идеи, и я этим буду заниматься”. – “Очень хорошо, – сказала ему я, – наконец-то я слышу правильные речи”. Он успокоился, у него больше не было чувства разочарования или обиды: “Нет, надо доказать!” – все ушло, все ушло. Эта жизнь ушла в прошлое, больше к ней нет никакого возврата, сейчас только будущее. “Буду заниматься детьми, внуками, больше ничего не хочу”.
А: Не сложилось.
Б: К сожалению.
А: Моя жена говорила, что самое счастливое время в ее жизни было, когда у нас не было денег. Мы уехали в Австрию, только начинали жить, я получал зарплату 2 тысячи долларов. Как тебе кажется, когда у тебя было самое счастливое время, вообще и с Борисом?
